litbaza книги онлайнСовременная прозаКонтрабас и виски с трюфелями - Михаил Шахназаров

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 25 26 27 28 29 30 31 32 33 ... 58
Перейти на страницу:

Мобила Вадика действительно работала только на прием, и поэтому призыв Кристины звонить он воспринял как удар. Вадик повторил все это раз семь. Мне казалось, что я был рядом с Кристиной, когда она царапала его самолюбие и красила «свисток». Купил Вадиму виски. Думал — успокоится, остынет. Но он зашкворчал еще громче:

— Где моральные устои, Майкл? Где?! Я вышел из моды, бля! Когда у меня были деньги, я был модным. Я был модным, как Версаче. Пусть он был пидором, но он был модным. И я был модным… Модным, но не пидором… А сейчас — вышел… Как пара туфель, как пиджак, бля, как хит месячной давности. Этой сучке двадцать один год, а она меня списала в утиль. Она заставила меня страдать — уничтожила! А мой внутренний мир?! Гюго, Достоевский, Тютчев, Бунин, бля! Гении, творцы! Они тоже вышли из моды?! Я стал ненавидеть деньги, Майкл… Это все они. Но я хочу заработать их снова! Знаешь почему?! Я хочу доказать, что могу. Заработать денег — это значит их поиметь. Так вот, я хочу их, бля, поиметь. Конечно, я куплю себе дом, машину, обновлю гардероб. Но жену я буду искать, наряжаясь в обноски из сиконд-хендов.

— «Секонд», вообще-то, правильнее. В них на карнавалы хорошо рядиться. Пыль времен, аура покойных негров и вьетнамцев, забытые в пиджаках гондоны. А я там иногда отовариваюсь. Прикинь, недавно маскарадную масочку прикупил. Венецианскую. Всего-то пятьдесят центов, а в Венеции я такие по двадцать баксов видел.

— Ты успешен и поэтому непредсказуем. Ты ходишь в секонд на маскарад. А маскарад души?! Это будет маскарад души! Пусть избранница увидит во мне тепло, пусть любит не за кошелек. Женюсь на молоденькой хорошей умничке. И, конечно, святая благотворительность. Безусловно! Помощь сирым и убогим! Долг перед Вселенной, даунами и имбецилами! Это же дети галактической мудрости, посланцы перекренившегося в черных дырах разума… Вот ты же помогаешь детскому дому — и тебе приятно. Ты засыпаешь с мыслями о том, как маленькие шалунишки благодаря тебе видят хорошие сны и улыбаются. И малышам хорошо. Их челюсти трещат от радости! Они жрут твое контрабандное мясо и верят в пришедшее внезапно счастье. Потому что сыты, бля! Детишкам же по фигу, какое мясо жрать. Тем более сиротам. Контрабандное даже вкуснее. Это я тебе говорю. Прошлый шашлык был вообще фантастическим. Мертвые свиньи потели от нервного перенапряжения. Они пересекали границу и мечтали о стали шампура. Дети… Бедные обездоленные сиротинушки. Эх-х-х, Майкл! Заработаю денег, возьму под опеку детский приют. Игрушки, шоколадки, книжки… И хорошие книжки: про маленьких оленят, пушистых белочек, веселых бурундучков, добрых волшебников. Где о добре, бля, о сердечности. На кой им этих телепузиков крутят? Уродуют юные души, зомбируют ходячими локаторами. И ведь обидно за них. И за себя обидно. За то, что помочь им не в состоянии. Возьми еще виски, Майкл. Так херово, хоть вешайся. Крюк под потолком, обшарпанная табуретка, глаза матери, глядящие с черно-белого фото. И шаг… Не шаг, а поступок. Шагнуть в пропасть — тоже ведь поступок… Но я не повешусь. Хотя бы ради детского приюта, который ждет моей помощи. И еще ради тебя и этого проклятого виски.

Вадик становился невыносим. Иногда мне хотелось подарить ему пузырек с цианидом. Официантки и барменши дали ему кличку «Грустное бля». Завсегдатаи смотрели как на разговаривающую мебель. Мы помогали участием, деньгами на бензин и рыбные консервы. Но мутное течение депрессии уносило Вадика. Он стал уныл, невероятно предсказуем и зациклен. Как ни странно, возрадовался блякающий юноша с наступлением осени. Деревья неохотно желтели, солнышко пренебрегало выходами из-за свинцовых туч, девушки перешли на брюки и юбки миди. Вадик мне назначил встречу в «Снежной королеве».

Пришел в строгом поношенном костюме, начистив дослуживающие туфли и облившись чем-то цветочным и резким. Отодвигая стул, начал эмоционально:

— Майкл, короче, жизнь налаживается. Она входит в русло. Жизнь, река, русло! Главное: войти, влиться! Через двадцать минут приедет Камилла Фотиадис, — он произнес это имя так, будто Камилла Фотиадис была так же известна, как Агафангел Есфигменский, Демис Руссос или «черные полковники».

— А это кто?!

— Камилла Фотиадис, Майкл! Камилла Фотиадис собственной персоной.

— Внебрачная дочка Онассиса? Это погоняло или реальная персоналия? Ну, в смысле, Фотиадис…

— Ну перестань, Майкл. Слушай. И внимательно слушай. В общем, мы с Камиллой раньше по маклерским делам работали. И, я тебе скажу, успешно работали. Были деньги и… немалые. Редкая умничка! Толковая, в юриспруденции подкована, все нотариусы на зарплате. Она сейчас на гребне материальной волны и в преддверии развода. Предлагает сотрудничество. Естественно, взаимовыгодное, — я давно не видел Вадика столь оптимистично настроенным.

— Ты с ней спал?

Этот вопрос я задал не случайно. Все девушки, с которыми имел дело Вадик, рано или поздно оказывались в его постели. Иногда он затаскивал туда зрелых дам. Для контраста и укрепления веры в вечную молодость.

— Не-е-е… Ты чего? Умничка не значит красавица. Она, бля, страшная, как бабушка Левы Гохберга. Ты же видел бабушку Левы?!

— Не припомню…

— Ну, как?! Мы еще приезжали к нему домой с девками на прошлое Лиго. Он уверял, что она в больнице, а у нее что-то зарубцевалось, и ее выпустили.

— Память мне изменяет. Судя по внучеку, выпустить ее могли… Только из дурдома ее могли выпустить. Да и то — под надзор.

— Майкл… Ну, вспомни. Ну, она свесилась с балкона первого этажа, а ты высунул из машины свою пьяную харю и сказал: «Это что там такое страшное щерится?! Такое могло родиться от брака Индианы Джонса с головой профессора Доуэля». А она ничего не поняла и улыбнулась.

— Ну, хватит меня грузить некрофилическими изысками. Ты про эту… Ну как ее… Олимпус Кодакис. Скрестим два фотоаппарата…

— Камилла Фотиадис, Майкл. И запомни это имя! Умница, умница… Но дико страшная, Майкл. Так что ты не пугайся. И, пожалуйста… Я тебя умоляю… Прошу тебя, Майкл… Хошь, на колени встану? Бля буду, встану. Ну, очень прошу. Не корчи рожи и не ругайся матом, бля. Но, главное — не боись.

— Пуганые… Меня годиков шесть назад по пьяни мисс Нижний Тагил употребила. Лучше бы я бабушку Левы Гохберга трахнул. Она бы там приз зрительских симпатий урвала, и букетов было бы больше, чем на ее скорых похоронах.

— Да-а-а… Паскудно все в плане распределения талантов и экстерьера. Вот возьмем тебя: рожа симпотная, в душе моральный урод, но чертовски способен. Ко всему: к стихам, к пошлости, даже к дебошам. Несправедливо все. Вот не бывает как у Чехова, бля, и все тут. И при деньгах, и умная, и с будущим, а вот лицо — и лицом-то не назовешь. Как будто плоскогубцами ее из влагалища тащили, а Камилла сопротивлялась. Сучила ноженьками своими кривыми и орала: «Не нядо, не нядо, доктор. Я сейцас сама вылезу…» И ведь вылезла, нарисовалась.

— Судя по твоему настрою, на твое же благоденствие.

К стоянке подрулила новенькая «Toyota» цвета подгнивающей вишни. Вадим карамельно просиял. Лицо стало похоже на яичный желток. Левой рукой он поправлял узел галстука, правой зачесывал назад густо умащенные бриолином волосы. Дверь авто медленно открылась, и на тротуар ступила изящная туфелька. Высоченная шпилька, слоновья лодыжка. Все остальное было эпитафией безвкусицы. Ну, во-первых, из машины вышла уже далеко не девушка. Таких в мельчайших подробностях любил описывать Бальзак. До морщин. Но его героини были много симпатичнее и благороднее. И со вкусом у них был полный лад. Не годилась Камилла в бальзаковские героини. Разве что возрастом — тридцатка с гаком. Одежка отпугивала ленивых воробьев. Фиолетовая кожаная тужурка, зеленый блузон, синие джинсы. На редких сальных волосах качались две ленивые капроновые бабочки. Жирафьи уши. Я был уверен, что она может ими пошевелить. Квадратные плечи безжалостно и жадно проглатывали шею. Она улыбнулась. Это было самым сильным впечатлением за весь день. Лицо Камиллы тут же разделилось на две части. Верхняя — глаза, нижняя — сплошные зубы. Возьмите штук двадцать силикатных кирпичей с выщербинами. Поставьте их друг на дружку и отойдите на метров пять. Потом зажмурьте глаза и резко их откройте. Так улыбалась Камилла. Я испытал легкое дуновение шока и посчитал нужным сказать правду:

1 ... 25 26 27 28 29 30 31 32 33 ... 58
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?