В напарниках у Артемия ходил идиот Вася Клитов. Говаривали, что ходил Вася и по свиньям, то есть занимался скотоложеством. Правда это или нет, сказать с уверенностью не могу, но то, что Васе отказала в половой близости местная сумасшедшая Люся, не имеющая возраста, — факт. Люся постоянно ошивалась у ворот КПП и виляла несимметричным задом. Одна ягодица у девушки была меньше другой, да и вообще форму пятая точка имела квадратную. Издалека это кокетство напоминало раннюю форму церебрального паралича. Обычно ухаживания изголодавшихся военных Люся принимала с охотой в окаймляющем забор густом кустарнике. Но Васе отказала. Он принес ей горсть ирисок «Тузик», шесть ромашек и с серьезным выражением лица погладил кишащую вшами голову Люсьены шершавой ладонью. Люся испугалась. Васе улыбнуться надо было, глазками моргнуть, а он смотрел на нее взглядом неподвижным, в котором читалась сексуальная агрессия, копившаяся в душе и организме с рождения. Ни до, ни во время службы близости с женщинами у Клитова не было. Умалишенная отпрянула, упала, как подстреленная, и зашлась в истерике, суча похожими на бидоны из-под молока ножками. Клитов долго смотрел на истеричную Люсьену, а потом запустил ей в голову ирисками, скомкал ромашки и убежал в свинарник. Г оворят, он потом тоже плакал и сказал, что если бы ему доверили автомат, то непременно застрелился бы. Но автомат Васе во избежание несчастных случаев с летальным исходом никто доверять не собирался, и он часто брал грабли так, будто это было смертоносное оружие, водил ими в стороны, изображая автоматные очереди, и пыхтел: «Ту-ту-ту-ту-ту».

Вампир, заткнув двумя пальцами нос, крадучись, вошел в свинарник. Нос он именно заткнул, а не зажал. В темноте, разбавленной светом луны, пробивающимся сквозь фигурные дыры в шифере, начало раздаваться недружелюбное похрюкивание, в воздух с жужжанием поднялись триллионы мух зеленого перламутра, и Колосов довольно улыбнулся. Жизнь продолжается. И она прекрасна в любых формах.

— Подъем! — неприятно взвизгнул инспектирующий.

Свиньи на команду не отреагировали.

В глубине прохода зажегся свет, и в дверном проеме появился облаченный в белые кальсоны и просторную рубаху Вася Клитов. Вася был со сна. Один глаз съехал к правой ноздре, левое ухо неестественно оттопырилось. Одной рукой он чесал плоский затылок, второй рукой наводил дисциплину в паху.

— Здравия желаю, товарищ капитан… — сонным голосом просипел Вася.

— Капитан?.. Я капитан?.. Отстали от жизни, рядовой Клитов! Время бежит, а не лежит, как свиньи. Время летит со скоростью метко пущенного снаряда, отстрелянной гильзы и свистящей над головой неприятеля мины. Время — это порох. И чем больше пороха, тем быстрее время! — взвился Колосов. Вся его жизненная философия сводилась к действиям, которые можно провести с взрывчатыми веществами. Может, он был пироманом.

— Виноват, товарищ майор, — извиняющимся голосом пробурчал Клитов.

— Виноват… Вы виноваты, что появились на свет, товарищ солдат. Где рядовой Личко? — Вампир запустил в щель между зубов обгрызенный ноготь мизинца и выудил размякшую перловку. Сплюнув, вытер палец о галифе.

— В лазарете, товарищ майор. Вчера как забрали, — отрапортовал Клитов.

— Обкурился, небось? Или опять стригущий лишай? — Колосов прищурился.

— Никак нет. Понос, товарищ майор. Кровью позавчера всю ночь срал.

— Ваш сослуживец не срал, рядовой Клитов. А справлял с кровью естественные надобности в жидкой форме. Понятно? И не хер из одних яслей с хавроньями жрать. Не будет тогда жидких надобностей, то есть… то есть диарейного процесса, сдобренного кровяными тельцами, как говорят медики. Понос — это прежде всего инфекция. А инфекция — это пренебрежение правилами гигиены. Понос с кровью — это острая инфекция. И Личко может умереть. Кровь зальет желудок, и тогда придется вам, рядовой Клитов, нести службу за преждевременно ушедшего из жизни товарища, — Вампир был явно доволен своими познаниями в медицине.

— Так точно, товарищ майор. Придется нести. А пока его несет.

— А почему у вас свинья не спит, рядовой Клитов? Время уже позднее, а свинья не спит. Она же, бодрствуя, теряет вес. Таким небрежным отношением к распорядку свиного дня вы лишаете своих товарищей мяса, — вкрадчивым голосом сказал майор.

— Так она спать больше не хочет, товарищ майор. Весь день храпела, — оправдывался Клитов.

— Что значит — не хочет?.. И свинья не храпит. Свинья хрюкает. Вот вы же хотите спать в такое время, товарищ солдат? Хотите. Потому как уже спали, когда я пришел. И я спать хочу, потому как еще не ложился. Значит, и свинья должна хотеть спать. Распорядок дня одинаков и для свиней, и для солдат, и для офицерского состава… Я приду ровно через полчаса. Если свинья не будет спать, вы получите три наряда вне очереди, рядовой Клитов. Понятно?

— Так точно, товарищ майор!

— Время пошло.

До идиота Клитова не доходило, что два года, проведенные в свинарнике, это не три наряда вне очереди, а все семьсот тридцать нарядов, да еще и помноженные на два. И поэтому, как только кривые ножки Вампира ступили на дорожку, ведущую к штабу, Василий накинулся на ничего не подозревающую свинью. Жалость, как и многие другие чувства, в душе этого солдата отсутствовала, и, взяв в руки здоровенную дубину для перемешивания пищевых отходов, он принялся охаживать несчастное животное. Хавронья к такому повороту событий готова не была.

Вампир вернулся в кабинет, приглушил радио и еще раз набрал домашний номер. Три гудка тянулись, как вечность.

— Иришенька, ну как там наша мама?.. Вот так… да-а-а?.. И где это она такую книжку интересную достала? Обязательно перечитаю после нее… А я задерживаюсь, задерживаюсь… Дела срочные… Учения небольшие… Ну, пусть читает мама… Я еще позвоню, елочка ты моя пушистая!

Колосов взял со стола журнал «Вооружение стран блока НАТО» и начал перелистывать цветной глянец. Взгляд остановился на страничке, посвященной авиации. Голубое полотно неба острыми пиками антенн разрезали «Фантомы», «Скайларки» и «Питфайтеры». Проклятые ястребы мирового империализма. Крылатые душители идей Ленина и Октябрьской революции. Жалкие наймиты… Колосов представил себя в кабине «Су» или «Мига». Руки крепко сжимают штурвал, тело напряжено как пружина, перед глазами — мигающая разноцветными огнями приборная доска. В шлемофоне раздается голос командира эскадрильи: «Эдельвейс, Эдельвейс. У вас в хвосте звено американских истребителей F-16. Задайте им жару, Эдельвейс!» «Вижу, товарищ полковник. Спокойно. Захожу на маневр», — ровным голосом отвечает Колосов. Бравый пилот резко бросает машину вправо и уходит в пике. Перегрузка, в глазах темнеет. Но Колосов чувствует своего железного друга, ощущает каждый стальной его нерв. Он неожиданно выныривает за спиной у американских асов. Вот они в перекрестье прицела. Одну за другой он хладнокровно поражает грозные цели. Небо, окрашенное багровыми всполохами, черный дым, парящие обломки, разрисованные звездно-полосатыми флагами… В шлемофоне вновь раздается голос командира эскадрильи: «Отлично, Колосов! Вы настоящий герой. Такую атаку не проводил еще ни один пилот в мире, и мы назовем этот маневр „Смертельным заходом Колосова“. Возвращайтесь на базу». С улыбкой поправляя шлем, Колосов отвечает: «Служу Советскому Союзу, товарищ полковник. Они даже не успели катапультироваться. Победа будет за нами». Мягкая посадка… Колосов нажимает кнопку, и фонарь кабины медленно поднимается вверх. К истребителю бегут товарищи по оружию с озаренными улыбками лицами. В руках девушек из взвода аэродромной обслуги букеты полевых цветов. Колосов медленно спускается по ступенькам трапа, его тут же подхватывают на руки и начинают качать. Слава, награждение орденом, фотографии на первой полосе «Красной звезды» и американских газет с заголовками: «Новый Покрышкин» или «Летчик по имени Смерть».