Обернувшись, четвертый принц взглянул на них, затем медленно выпустил меня из объятий, встал и повернулся к ним лицом. Трое, разделенные дождем, пристально смотрели друг на друга. Одетый в зеленый халат и держащий в руке зеленый же бамбуковый зонт, четырнадцатый принц стоял в спокойной, расслабленной позе. Его лицо было совершенно невозмутимым, и лишь в глубине его глаз можно было заметить гнев, смешанный с тревогой.

Восьмой принц, одетый в длинный белоснежный халат, стоял под белым атласным зонтом. Ветер трепал полы его одежды. Выражение его лица было мягким и умиротворенным, а сам он – изящным, словно тонкий молодой месяц. Обычно в людях, стоящих в сумраке под дождем на пронизывающем ветру, пока вокруг вспыхивают молнии и грохочет гром, есть нечто жалкое – он же был подобен белому лотосу, распустившемуся во тьме ночи, неземному и безупречно чистому. Хотя его губы были сложены в легкую улыбку, а рядом с ним стоял четырнадцатый принц, его фигура с треплющимися на ветру рукавами словно собрала в себе все одиночество мира, а белые, будто снег, одежды – весь его холод.

Время словно замерзло в шуме дождя. Неизвестно, как долго они стояли так. В конце концов четвертый принц отвел взгляд, медленно прошел мимо них, поднял с земли свой кувыркающийся на ветру зонт и неторопливо двинулся прочь. Его силуэт постепенно терял очертания, пока наконец не растворился за завесой ливня.

Как только он окончательно скрылся из глаз, четырнадцатый принц бросился ко мне и вскричал, стараясь сделать голос тише:

– Жоси, как ты осмелилась…

Едва начав, он тут же осекся. Лишь вены слегка набухли на его сжатых кулаках. Восьмой принц подошел ко мне и, присев рядом на корточки и равнодушно глядя на меня, накрыл своим зонтом.

Опустив голову, я продолжала отупело сидеть на коленях. Я сидела здесь, под дождем, на ветру, весь день и всю ночь. Я была так изнурена, что все на свете казалось мне неважным: физическое ли, иное наказание – все едино. Так мы втроем – один на ногах, другой на корточках, третья на коленях – продолжали стоять под дождем в полном молчании. Дождевые капли стучали по зонту, и текущие по ним ручейки воды смешивались, переплетались, напоминая чувства нас троих.

Прошло немало времени, прежде чем восьмой принц со вздохом достал платок и, протерев мое лицо от дождевой воды, произнес:

– Ты совершенно не бережешь себя. Подумала бы о Жолань. Она очень слаба здоровьем – как ты можешь заставлять ее так волноваться?

Сердце больно кольнуло. Я взглянула на восьмого принца, и он продолжил:

– Я уже распорядился о том, чтобы никто не болтал об этом, но как долго получится держать все в тайне?

Я закусила губу, ничего не ответив.

Полы его белоснежного халата мокли в луже грязной дождевой воды, и я машинально потянулась приподнять их. Он быстро взмахнул рукой – наши ладони столкнулись с тихим шлепком, и принц как ни в чем не бывало убрал руку. Моя же несколько мгновений растерянно висела в воздухе, а затем я тоже медленно убрала ее.

Молча посидев возле меня на корточках еще немного, восьмой принц поднялся на ноги и сказал четырнадцатому:

– Пойдем.

– Иди, восьмой брат, – ответил тот после короткого молчания. – Я хочу кое о чем у нее спросить.

– Мы ничем не можем ей помочь, – произнес восьмой принц. – Ей остается надеяться лишь на собственное везение.

Помолчав, он добавил:

– Даже старина четвертый может лишь наблюдать. Любые порывистые поступки не только не помогут, но, наоборот, способны еще больше разгневать царственного отца.

– Я лишь хочу кое-что прояснить, – проговорил четырнадцатый принц.

Некоторое время восьмой принц молчал. Затем произнес:

– Партия подходит к концу. Сейчас мы в выигрышном положении, однако существует немало примеров того, как один неосторожный ход смог переломить ход игры.

С этими словами он развернулся и зашагал прочь.

Четырнадцатый принц присел на корточки, прикрыл меня своим зонтом и какое-то время разглядывал. Затем, пошарив за пазухой, он извлек небольшой сверток и протянул мне, знаком веля развернуть его. Раскрыв сверток, я с удивлением обнаружила внутри несколько фужунгао. Не сдерживая радости, я тут же схватила одно и затолкала в рот.

– Не торопись, – сказал четырнадцатый принц с беспокойством. – Нет воды, чтобы запить, поэтому будь осторожна, не подавись.

Я потянулась за другим пирожным, но он уклонился от моей руки, жестом показывая, чтобы я сперва проглотила первое, а уже потом хватала другое. Я торопливо доела лакомство, и только тогда принц снова предложил мне сверток, позволяя взять еще одно. Однако я, внезапно испугавшись, сказала:

– Его Величество не давал мне позволения есть.

– Ты уже одно съела. А одно пирожное или два – велика ли разница? – с некоторым раздражением засмеялся четырнадцатый принц. – Кроме того, кто в такую погоду сможет добежать сюда, в такую даль, чтобы наблюдать за тобой? Помимо этого, я нарочно спрятал их за пазуху – кто мог узнать?

Я улыбнулась и поспешно продолжила трапезу.

В скором времени я расправилась со всеми фужунгао. До этого я хотела есть настолько сильно, что у меня начал болеть желудок, однако голода уже не ощущалось. Зато сейчас, поев, я только раздразнила аппетит, и мне оставалось лишь терпеть. За целые сутки съев лишь несколько пирожных и не выпив ни капли воды, я внезапно почувствовала во рту и в горле ужасную сухость.

Я высунула голову из-под зонта и, прежде чем четырнадцатый принц успел схватить меня и втянуть обратно, запрокинула голову, набрала в рот дождевой воды и проглотила. Сделав несколько глотков, я вытерла рот рукой и вернулась под зонтик. На лице принца было написано крайнее изумление, и, глядя на него, я захихикала:

– Вода, не знавшая почвы, – самая чистая. Знающие люди намеренно собирают ее, чтобы заваривать чай!

– Я всегда буду помнить о том, что ты вовсе не благовоспитанная барышня, – вздохнул четырнадцатый принц.

Я усмехнулась. Он пристально взглянул на меня и спросил:

– Это того стоило?

Глядя на бегущие по земле ручейки, я притворялась, что не слышу.

– Ответь мне, – настойчиво потребовал он.

Я по-прежнему не обращала на него внимания. Тогда он схватил меня за плечо и потряс, мягко упрашивая:

– Жоси, ответь мне. Считай, что я умоляю тебя.

С удивлением взглянув на него, я увидела на его взволнованном лице гнев, впрочем изо всех сил сдерживаемый. Смягчившись, я ответила:

– Я поступила так, как сочла нужным. Есть вещи, которые делать должно, и нельзя сказать, стоят они того или нет. Если ты настаиваешь, чтобы я назвала тебе причину, то я, наверное, смогу сказать лишь одно: окажись тринадцатый принц на моем месте, он непременно сделал бы для меня то же самое, даже не будучи уверенным в результате.