Дни потянулись за днями. Чтобы пресечь всякий разброд и шатания, Михаил старался нагружать окружающих по максимуму, чередуя очерёдность работы групп в поместье и выезд в город, строительство на скотном дворе и монтаж теплиц из поликарбоната, землю в которые приходилось возить с соседних дач. Ежедневно по часу и больше уходило на стрельбу. Тренировались все поголовно. Теперь без пистолета на боку по магазинам никто не ходил, даже Сашка с Лизой и Мариной. Михаил, Антон и Виктор дополнительно таскали с собой автоматы. В воображении молодых людей мегаполис превратился в настоящую «зону», полную опасностей, и с каждым днём их количество только росло.

* * *

Удивительно, как быстро природа избавляется от следов человечества, буквально на глазах разрушая и размывая дороги. Двадцатые числа марта, весенних снегопадов не было, как и особого тепла, чтобы прямо реки текли, но асфальт проседал то в одном, то в другом месте, трескаясь и разваливаясь на куски. На некоторых высотках в городе появились чётко видимые трещины. Откуда, чёрт возьми? Каждый раз, проезжая мимо, Михаил внимательно следил за змеящимися по кирпичным кладкам последствиям борьбы дикой стихии с творениями рук человеческих.

В один из дней, собрав всех парней и сбив сходни, которые загрузили на два грузовика с высокими бортами, Михаил направил колонну в сторону ферм. Добычей охотников стало несколько голов крупного рогатого скота – два бычка и четыре коровы; пять коз и столько же свиней со здоровенным кабаном, которого едва-едва удалось загрузить на борт. Этот сальный родственник Пятачка не носился, не визжал, не пытался сбросить с себя верёвки, он просто подгибал ноги, плюхаясь на землю, изображая собой тело без костей, и делай с ним что хочешь. Весь цимес в том, что сделать особо ничего не получалось, пока Игорь Вебер не сбегал в ближайший продуктовый магазин и не приволок бадейки квашеной капусты.

Почуяв еду, сильно оголодавший представитель свинского племени сам взошёл на борт по выложенной капустной дорожке. Ну, не тварь ли, а?

Следующим рейсом в поместье отвезли комбикорм и несколько рулонов сена на первое время. В целом картина на фермах оказалась удручающей, бьющей по психике разрухой и пониманием невозможности что-либо сделать. Ребятам до слёз было жалко животных, но всех спасти невозможно. Часть скота разбежалась в неизвестных направлениях, часть кружила рядом, горестно мыча или похрюкивая, а часть лежала там же в виде начавших вздуваться туш. Если бы Михаил не побеспокоился заранее, то пало бы куда больше парнокопытных. На птицефабрике картина была ещё хуже. Посадив в клетки несколько десятков живых птиц в дополнение к тем, что уже обживали новый курятник, Михаил отдал команду уезжать с этой фабрики смерти.

С лошадьми в тот день вышла промашка. Простой обыватель начала двадцать первого века не знает, с какой стороны подойти к корове, а что тут говорить о лошадях?

Если с рогатыми бурёнками Михаил успел близко познакомиться в далёком детстве и юности, помогая бабушке по уходу за хозяйством, то коняшки оставались для всех терра инкогнита. Благодарностью за выпуск из стойл неделей ранее они не страдали. Тюки сена, набросанные на территории выгороженного загона и в конюшне, лошади растрепали полностью и выпили всю воду, налитую в большую поилку (Антон вёдер двадцать в неё тогда натаскал).

К спасителям савраски отнеслись настороженно, хрипели, ржали, прядая ушами и скаля широкие плоские зубы, так и норовя куснуть за протянутые руки. Чёрный солёный хлеб на ладонях тоже не особо способствовал доверию. Хлеб-то кони съели, а доверия не возникло. Одна гнедая кобылка спокойно подошла к Антону, без выкрутасов взяла хлеб, разрешила себя погладить, но попытку накинуть на шею петлю пресекла самым решительным образом, резко отпрянув, и саданув копытом подошедшего Михаила, и откинув грудью Антона. Молодёжь благоразумно к лошадям не совалась.

– Палыч, ты как?! – кинулся к Михаилу Антон.

– Да идёт оно всё пляшет! – лежа в грязи, глядя на вращающееся небо и потирая саднящую грудь, сипло выдавил Михаил. – Уф… уф… А если бы она мне в пятак зарядила? Уф… Хрен с ними, пацаны пусть воды им натаскают, и хорош, поголодают ещё, сговорчивей станут. – Надо бы в библиотеку заехать, книги о лошадях посмотреть, – подошёл к отцу Сашка. – Почитаем про лошадей, потом приедем ещё раз. Я, пап, не хочу, чтобы меня копытом шваркнули, ты на жопе проехал, а я вообще ласточкой улечу.

– Мысль зачётная, где ты был до этого, умник, уф, едрид-мадрид. Помоги лучше встать, пока я себе всё не отморозил. Эх, жаль у нас нигде цыган не завалялся… Уф, чувствую я сегодня больше не работник тяжёлого физического труда.

– А нам тогда чем до вечера заниматься? – Наивный Санька, неужели он думал, что отец не найдёт им работы?

– А вы, братцы-кролики, до вечера ещё одну ходку за комбикормами сделаете, пока я с Солнцевым и барышнями заканчиваю на даче через дорогу кухню для скота.

В доме мы больше корм не запариваем. К завтрему, надеюсь, отойду, я тут по дороге пару ветряков присмотрел, надо снять, дюже полезная в хозяйстве вещь. Нам ещё шамбо надо пригнать.

Вечером, отмывшись в бане и намазав здоровенный синячище на груди сунутым Валентиной кремом, Михаил готовился отойти ко сну. Себе он отработал маленькую отдельную спальню на первом этаже флигеля. Полутораспальная кровать, шкаф, кресло и стол, на стене телевизор, от которого тянется шнур к внешнему жёсткому диску с сотней разных фильмов – вот и вся обстановка. Для комфорта ему много не надо, ещё бы мелкие крысохвостые негодяи перестали вечно залезать под покрывало и одеяло. Михаил каждый раз боялся усесться или улечься на кого-нибудь из них.

Хвостатые поганцы упорно отказывались искать себе другой угол или спать с кем-нибудь другим, еженощно пробираясь и укладываясь под бочок к Михаилу. Валентина шутя называла мужчину кошачьей мамочкой, что не прибавляло тому настроения. Внимание дочки давно оккупировали хаски, безвозвратно царя в её мыслях – у-у, предательница, – поэтому два недоразумения достались отцу, выбрав того хозяином, всеми правдами и неправдами отстаивая право находиться рядом с ним. Несколько раз он выставлял лысых гадёнышей наружу, но несмолкаемый писк и мяв сидящих у двери сфинксов, будящий всех обитателей дома и не дающий заснуть, приводил к закономерному результату: котята оказывались под боком у Михаила.

Проведя ладонью по постели и проверив отсутствие недоразумений, Михаил блаженно вытянул ноги.

– Мур, – из-под стопки чистой одежды, лежащей на кресле, положить которую в шкаф не дал приступ обычной лени, выбралась Зена.

– Привет, воительница, – мужчина легонько коснулся головы кошечки, почесав пальцами за её ушами. – А где твой непутёвый…

– Мяу! – показался следом непутёвый.

Через пару минут укрытые одеялом котята мягко урчали на груди Михаила, прогоняя из неё саднящую боль.

– Ой, девочки, какая красота! – Нежно огладив пушистый воротник шубки, Вера покрутилась у зеркала. – Всегда о такой мечтала!