качестве личного секретаря знакомого ему молодого Коростовца. Ход переговоров и заключение Портсмутского договора 28 августа / 5 сентября 1905 г. описаны в опубликованной в 1918 г. части мемуаров[351]. За проявленное усердие и выдающиеся заслуги, как при подготовительной работе, так и во время переговоров, ему была объявлена высочайшая благодарность.

Карьера дипломата продолжала успешно развиваться. 10 марта 1906 г. он становится вице-директором Первого департамента, в 1907 г. – получает чин действительного статского советника[352]. Но его по-прежнему влекло на Восток. В 1908 г. он вернулся в Китай, заняв после смерти Д.Д. Покотилова пост чрезвычайного посланника и полномочного министра России в Пекине (указ от мая 1908 г.). Министр иностранных дел А.П. Извольский в своем докладе на имя императора Николая II, предлагая назначить его в Пекин, высоко оценивал былые заслуги молодого и энергичного кандидата, а также отмечал, что последние годы «г-н Коростовец стоит во главе Отдела Дальнего Востока, где сосредоточено ведение всех политических дел, касающихся Китая и Японии, и, таким образом, он основательно ознакомлен с этими делами и даже принимал ближайшее участие в разрешении всех основных вопросов нашей дальневосточной политики, стоявших после войны, и долженствующих укреплять на долгое время наши отношения к соседнему Китаю»[353].

17 мая 1909 г. Коростовцу была «объявлена высочайшая благодарность за особые заслуги, оказанные им при подписании соглашения с китайским правительством относительно управления полосою отчуждения Китайской Восточной железной дороги», в 1910 г. – «высочайшее благоволение» за удачные переговоры с китайским правительством. В 1911 г. посланник назначается вторым уполномоченным на русско-китайских переговорах по вопросу о частичных изменениях Петербургского договора 1881 г. Обстоятельный анализ деятельности Коростовца в Пекине приводится в статье А.Н. Хохлова. Однако вскоре дипломат покинул Китай. О причине его внезапного отъезда в условиях начавшейся Синьхайской революции, Хохлов пишет, что в личной телеграмме от 10 ноября 1911 г. Коростовец просил о шестинедельном отпуске для лечения и совета со специалистами (врачи нашли у него аппендицит). 27 декабря в миссию отправляется из МИД России шифрованная телеграмма о том, что, «…вследствие оставления Коростовцом по болезни своего поста, Государю Императору благоугодно было избрать… Василия Крупенского для назначения Чрезвычайным посланником и полномочным министром в Пекине»[354].

Д.А. Абрикосов, служивший в то время под началом Коростовца в Пекине, в изданных мемуарах «Судьба русского дипломата», писал: «Самым привлекательным в «азиатской дипломатии» я считал то, что личность и политика полномочного представителя играли здесь более важную роль, чем в Европе, а результаты его деятельности сказывались много быстрее. В Европе бесконечное число конференций, посторонних вмешательств и инструкций всегда видоизменяют индивидуальный образ действия дипломата. Проходят годы, пока скажутся результаты, а в них уже почти невозможно узнать воплощение персональных идей кого-нибудь одного. В Пекине все обстояло совсем не так. Здесь вы сами были творцами политики. Никакие конференции не вмешивались, и уже по прошествии короткого срока можно было увидеть влияние этой политики на отношения между вашей страной и Китаем. Это особенно было справедливо в случае нашего посланника, с которым я работал в Китае (имеется в виду Коростовец. – Авт.). Посланник был эксцентричный человек, большой циник, блестящий политик. Он считал большинство людей либо глупцами, либо негодяями и обожал выводить их из себя». Внезапный отъезд из Китая «умного и наделённого чувством юмора» посланника, часто подшучивавшего над другими, мемуарист объяснял так: «Посланник влюбился в шестнадцатилетнюю французскую девушку (Ангелину Пири) и пытался с ней бежать. Её влиятельный отец, занимавший высокий пост на службе у китайцев (начальник почт в Пекине), остановил поезд, вся история вышла наружу. Девушку вернули родителям; посол без семьи был выслан в С.-Петербург. В течение многих недель в Пекине не было других тем для разговоров… Но я сочувствовал жене посланника. Она была прелестная дама и доказала, что умная женщина может всегда найти достойный выход из трудной ситуации. Она написала мужу, что уже ничто не может удивить её, и она готова сделать всё, что он считает нужным, чтобы уберечь детей от скандала[355]. Муж ответил, ей нужно вернуться в С.-Петербург, где они, чтобы заставить замолчать сплетников, повсюду должны будут появляться вместе. Так и сделали, а когда публика потеряла интерес к инциденту, развелись и бывший посланник без лишнего шума женился на французской девушке. Даже в Министерстве иностранных дел к нему изменили отношение и разрешили продолжить дипломатическую карьеру»[356]. В формулярном списке было отмечено: «Женат вторым браком на французской гражданке Ангелине Пири… от второго брака имеет сына Иакова, родился 11 ноября 1912 г., жена и дети вероисповедания православного». Стоит отметить, что Иван Яковлевич и в это время продолжал печататься, в ведомственном издании «Известия МИД» публикуются его «Донесения Миссии в Пекине о государственном перевороте в Китае 1911–1912 гг.» (СПб., 1912, кн. V–VI).

28 февраля 1912 г. Коростовца назначили чрезвычайным посланником и полномочным министром в Марокко. Однако из-за того, что над Марокко в это время был установлен протекторат Франции, российская миссия там преобразуется в дипломатическое агентство и генеральное консульство, т. е. статус представительства был снижен. Указ о его назначении отменили. 28 августа 1912 г. дипломата командировали в монгольскую столицу г. Ургу. Он ещё в Петербурге активно участвовал в переговорах, подготовке и заключении 21 октября / 3 ноября 1912 г. российско-монгольского соглашения о дружбе с приложением к нему торгового протокола. Этот договор сыграл решающую роль в процессе образования Монголии, стал первым официальным правовым документом, определившим её международный статус после провозглашения независимости. 14 апреля 1913 г. «по засвидетельствованию министра иностранных дел об отличной службе и особых трудах высочайшим указом» от 5-го апреля дипломат всемилостивейше был пожалован кавалером ордена Св. Анны 1-й ст. А указом от 14 января 1914 г. ему было «разрешено принять и носить монгольский орден Вачира 2-ой степени». В Российском государственном архиве кинофотодокументов (РГАКФД) хранятся уникальные кинодокументы (два фильма) о пребывании в России первого премьер-министра Монголии Сайн Найон хана Намнансурэна в 1913 г. Это самые первые киноленты о дипломатических отношениях России и Монголии, отложившиеся в архиве, а, возможно, и в России в целом[357]. Первый фильм «Пребывание чрезвычайного посла Монголии. Ливадия – 1913 г.», второй – «Московская хроника. 1913 г.». Один из его сюжетов посвящён посещению монгольской делегацией Красной площади. С помощью письменных источников и монгольских коллег сотрудникам РГАКФД удалось атрибутировать персоналии, запечатлённые на плёнке. Среди них и «уполномоченного Российской империи в Монголии» И.Я. Коростовца[358]. Для определения времени пребывания делегации в России архивисты использовали книгу «Девять месяцев в Монголии. Дневник русского уполномоченного в Монголии. Август 1912 – Май 1913 гг.»[359]. По этой теме у Коростовца есть следующая