— Отступник!.. Смерть его ждёт за это преступление! — с гневом воскликнул Велемир. — Где он, где? Не скрывай его. Горе тебе, если ты его осмелишься укрыть.

— Он уже наказан за своё отступничество... В тот миг, когда он произносил хулы на великого Перуна, вдруг явился из чащи страшный перынский волхв, о котором ты столько раз нам рассказывал...

— Волхв, ты говоришь? — с видимым недоверием произнёс жрец. — Ты сам его видел?

— Да, отец, сам... Страшен он на вид. Ростом он не меньше молодой сосны... Всё тело его обросло густыми волосами, вместо глаз у него раскалённые угли, а из уст вились змеи... Он с воплем кинулся на нас.

— И что же? — спросил Велемир.

— Он схватил на моих глазах отступника Святогора и разорвал его на несколько частей... Я в страхе бежал сюда, пока не упал на этом месте. Теперь тебе известно всё, суди меня, как знаешь.

Вадим замолчал, с тревогой глядя на служителя Перуна; тот стоял, с видимым смущением ударяя о землю своим жезлом...

— Волхв, волхв, — повторял он, — кто же это может быть? Кто проник в это охраняемое место?

И затем, спохватившись, что сказал слишком многое, чего не должны бы слышать посторонние уши, он взглянул на Вадима и произнёс:

— Если всё правда, что ты говоришь, Перун помилует тебя... Если тебе удалось избегнуть страшного волхва, ты достоин жизни. Но горе тебе, если это не подтвердится... Где ты видел перынского волхва?

— Пусть идут по оставленным мною следам, и достигнут слуги Перуна того страшного места!

В это время стали один за другим собираться младшие жрецы, с удивлением глядевшие на хорошо им знакомого старейшинского сына.

Велемир заставил Вадима повторить свой рассказ.

— Пойдёмте же туда и посмотрим, прав ли этот юноша, — сказал жрец, когда Вадим закончил. — Веди нас.

Они тронулись и вскоре достигли той отмели, на которую выбросила буря двоих юношей.

— Вот, вот, глядите, тут что-то есть! — раздались в толпе младших жрецов восклицания.

Велемир жестом остановил их и подошёл сам к тому месту, где на песке валялась какая-то груда.

— Это одежда Святогора! — воскликнул Вадим.

На песке были видны отпечатки ног, кое-где он был пропитан кровью, трава кругом была помята, грубая одежда Святогора также была вся в крови.

— Нет более сомнения! — воскликнул жрец. — Этот юноша прав, страшный перынский волхв снова появился в наших местах!..

Он приказал осмотреть весь прибрежный кустарник — там никого не было.

Ничто в лесу не напоминало о присутствии человека...

есть, что в Перынской роще снова появился страшный волхв, быстро пронеслась по всем родам, жившим на берегах Ильменя.

Память об этом чудовище была ещё жива в народе. Целые легенды ходили среди ильменских славян о волхве. Засел он у истока большой многоводной реки, вытекающей из Ильменя, и много-много лет сидел там, не пропуская никакого судёнышка из озера в реку.

Только это давно было... Ничего не слыхать уже сколько времени о перынском чудовище.

А вот теперь этот страшный волхв и на суше появился... Что-то будет? Уж не грозит ли родам славянским какая-нибудь беда?

Первую весть о появлении волхва разнесли повсюду перынские жрецы.

— Пойдите и возвестите всем родам славянским о том, как наказывает наш Перун отступников, — приказал им Велемир. — Усомнился Святогор в его силе, в его могуществе, и вот как он грозно покарал его. Так будет и со всяким, и пусть память об этом не изгладится вовеки. Пойдите и передайте повсюду рассказ Вадима, бывшего свидетелем этого происшествия.

И жрецы разошлись по всему побережью Ильменя, передавая рассказ старейшинского сына, причём, конечно, каждый из них разукрашивал его так, как подсказывала ему его фантазия.

В род, где старейшинствовал Володислав, отец Вадима, Велемир решил отправиться вместе с юношей.

— Только уважение к твоему отцу избавляет тебя от наказания за дерзость, — объявил старый жрец Вадиму. — Но ты должен принести очистительные жертвы.

Юноша с почтением приложился к его высохшей руке и удалился во внутренние покои, отведённые ему Велемиром для отдыха.

Никакое чувство сожаления к погибшему Святогору не шевельнулось в его душе. Он считал себя и раньше правым, а теперь, когда даже сам старый жрец Перуна уверился в том, что молодой варяг сделался жертвой чудовища, Вадим забыл окончательно и думать о судьбе соперника...

Все мысли избежавшего так счастливо опасности Вадима были заняты теперь только Любушей.

«Моя она теперь, моя! Никто не посмеет стать мне поперёк дороги. И скоро, очень скоро я назову её своей женой... Проклятый варяг отвёл ей глаза, он заставил её полюбить себя, но теперь всё кончено: Святогор умер, и колдовство с его смертью более не будет иметь силы...»

Переменив наскоро перепачканные и вымокшие одежды, кинулся Вадим на ложе и скоро заснул.

Старый жрец Велемир, между тем, бодрствовал.

«Что это всё может значить? — думал он, расхаживая по светёлке. — Какого там волхва мог видеть Вадим? Правда, жил когда-то в этих местах дерзкий, смелый разбойник, грабил всех без разбору, кто только из Ильменя в Волхов спускался, да ведь это когда было? Я уже давно своим годам счёт потерял, а этого разбойника мой дед, тоже жрец Перуна, своими руками убил... И с тех пор о нём ничего не слышно... Это ведь мы его в кудесники да волхвы произвели, чтобы нам победу Перуна над ним прославить, а на самом деле он простой человек был, ни больше ни меньше. Так кого же это там Вадим видел и кто этого солевара убил — уж не сам ли Вадим? Ведь он на это способен. Надо узнать всё подробно...»

Велемир призвал нескольких жрецов и приказал самым тщательным образом обыскать ещё раз весь лес.

«Хорошо ещё, что Вадим такую сказку придумал, а то бы мне да и всем нам плохо было бы... Володислав — старейшина богатый, вся Перынь наша чуть ли не одними его жертвами держится... Как казнить его сына? Ведь он всех нас сокрушить мог. Весь его род слепо ему повинуется, и Перынь разнесли бы, прикажи он только. А не казнить Вадима нельзя было бы, не придумай он такого оправдания... Тогда другие бы роды поднялись, и тоже нам не лучше было бы... Слава нашего Перуна пошатнулась бы, вместе с тем и нам, жрецам, нечего было бы делать... И Святогора жаль. Всё-таки он Гостомыслу племянник, и хотя не велик человек, посадник буйного Новгорода, а всё-таки и с ним ссориться нельзя, и у него свои приверженцы есть... Впрочем, со Святогором всё уже кончено... Жалей, не жалей, а его к жизни не вернёшь. Кто с ним покончил, Вадим или тот, кого он за волхва принял, всё равно, теперь надо подумать, как Гостомыслу горестную весть передать».