Следы девчонки

на песке

– Старая мшистая свая

Сиэтл кораблей – сходней – доков – тотемных столбов – древних локомотивов на стрелках набережной – пар, дым – Скид-Роу, бары, Индейцы – Сиэтл моего отроческого видения встающего передо мною на ржавой старой мусорке со старым бесцветным забором завалившимся в общем сумбуре —

Деревянный домик

сыро-сер —

розовый свет в окошке

Я прошу водителя автобуса высадить меня в центре, спрыгиваю и топочу мимо Городской Ратуши и голубей в общем направлении к воде где я знаю что найду хорошую чистую комнату на Скид-Роу с кроватью и горячей ванной дальше по коридору —

Я прохожу до самой Первой авеню и сворачиваю влево, оставляя магазинную публику и сиэтлян за спиной и опа! вот все человечество хеповое и прикольное тусуется по вечернему тротуару изумляя меня аж глаз выпадает – индейские девочки в брючках, с индейскими мальчиками стриженными под Тони Кёртиса – сплетенные – рука об руку – семьи достославных сезонников только что поставили свою машину на стоянку, идут на рынок за хлебом и мясом – Пьяницы – Двери баров мимо которых я пролетаю невероятны от толпящегося печального ждущего человечества, крутящего в пальцах стаканы и глядящего вверх на поединок Джонни Сакстона – Кармена Базилио по телевизору – И бац! Я понимаю что сейчас Вечер Пятницы по всей Америке, в Нью-Йорке всего-навсего десять часов и поединок в Гардене только начался и портовые грузчики в барах на Северной Реке все смотрят его и пьют по 20 пив на нос, и Сэмы[40]сидят в первом ряду у самого ринга делают ставки, их хорошо видно на экране, расписанные вручную галстуки из Майами – по сути во всей Америке Вечер Поединков В Пятницу и Большой Драчки – Даже в Арканзасе его смотрят в бильярдной и снаружи в домике на хлопковом поле по телевизору – везде – Чикаго – Денвер – сигарный дым повсюду – и Ах печальные лица, теперь я забыл и вижу и вспоминаю, пока проводил все лето расхаживая взад-вперед и читая молитвы на горных вершинах, скал и снега, потерявшихся птиц и фасоли, эти люди сосали сигареты и напитки и расхаживали взад-вперед и читали молитвы и в собственных душах тоже, по-своему – И все это вписано в шрамы их лиц – Я должен зайти в этот бар.

Разворачиваюсь и вхожу.

Швыряю мешок на пол, беру пиво у многолюдной стойки, сажусь за столик, уже занятый еще одним стариком глядящим в другую сторону на улицу, и свертываю самокрутку и наблюдаю поединок и лица – Здесь тепло, человечество тепло, и в нем есть потенциал любви, я могу его разглядеть – Я чистая свежая маргаритка, я знаю – Я мог бы произнести им речь и напомнить им и пробурить их вновь – Но даже тогда я увижу на их лицах скуку «Ох, мы знаем, мы это все уже слышали, и мы просидели здесь все это время ожидали и молились и глядели поединки по вечерам в пятницу – и пили» – Боже мой, они пили! Каждый пьянь конченая, я ведь вижу – Сиэтл!

Мне им нечего предложить кроме своей глупой рожи, которую я все равно отвращаю в другую сторону – Бармен занят и вынужден переступить через мой рюкзак, я отодвигаю его в сторону, он говорит «Спасибо» – Меж тем Базилио не больно от легких ударов Сакстона, он вступает и начинает дубасить того от и до – тут кишки против мозгов и кишки победят – Всё в этом баре кишки Базилио, лишь я просто мозги – Нужно побыстрее выбраться – К полуночи они затеют собственную драчку, молодые крутняки в кабинке – Надо быть совсем уж рехнувшимся диким мазохистом Джонни Ньюйоркцем чтобы поехать в Сиэтл ввязываться в кабацкие драки! Тебе шрамов надо! Основ боли! Внезапно я начинаю писа́ть как Селин —

Я выметаюсь оттуда и иду снимать себе на ночь номерок на Скид-Роу.

Ночь в Сиэтле.

Завтра – дорога на Фриско.

Отель «Стивенз» – старенькая чистенькая гостиница, заглядываешь в большие окна и видишь чистый кафельный пол и плевательницы и старые кожаные кресла и часы говорят и серебрянооправый портье в клетке – Доллар семьдесят пять за ночь, для Скид-Роу круто, но клопов нет, это важно – Я беру себе номер и поднимаюсь на лифте с господинчиком, второй этаж, и захожу в комнату – Швыряю мешок в кресло-качалку, растягиваюсь на кровати – Мягкая постель, чистые простыни, передышка и пристанище до часу дня времени выписки завтра —

Ах Сиэтл, печальные лица баров человеческих, и не осознаете что вы вверх тормашками – Ваши печальные головы, люди, свисают в неограниченной пустоте, мельтешите поверху улиц и даже в комнатах, вверх тормашками, ваша мебель вверх тормашками и удерживается гравитацией, ей всей не дают улететь лишь законы разума вселенной, Бога – Бога ждете? А поскольку Он не ограничен то не может существовать. Бога ждете? То же самое, милый Бронкс-певец. Там ничего нет кроме сущности разуматерии первичной и странной а форма и названия которые вы ей даете ничего не решают – фу, я поднимаюсь и выхожу купить себе вина и газету.

В месте для еды и питья до сих пор показывают бокс но вот что еще меня привлекает (на розовой голубой неоном зажигающейся улице) мужчина в жилете тщательно выписывает мелом счет сегодняшних бейсбольных матчей на огромной доске, как в старину – Я стою и наблюдаю.

В газетном киоске боже мой тысяча книжек с девчонками выставившими все свои похотливые груди и бедра в вечность – Я понимаю «Америка с ума сходит по сексу, им вечно не хватает, что-то не так, где-то, совсем скоро эти книжки с девчонками станут в невозможную обтяжку, каждая складка и морщинка будут тебе выпирать кроме дыры и соска, они рехнулись» – Конечно я тоже смотрю, у стеллажа, вместе с другими сексуально озабоченными.

Наконец покупаю сент-луисские «Спортивные новости» чтоб быть в курсе последнего бейсбола и журнал «Тайм», чтоб быть в курсе мировых новостей и прочесть про Эйзенхауэра машущего ручкой из поездов, и бутылку итальянского портвейна «Швейцарская колония», дорогого из лучших – думал я – С этим пилю обратно по проспекту и тут вижу кабаре: «Пойду сегодня вечером в кабаре!» хихикаю я (вспомнив Старого Хауарда в Бостоне) (а недавно я прочел как Фил Силверз[41]закатил старомодное представление в каком-то кабаре где-то и что за тонкое искусство это было) – Да – и есть —

Ибо после полутора часов у себя в номере потягивая это вино (сидя в одних носках на кровати, подпершись подушкой), читая про Мики Мэнтла и «Лигу Три-Ай» и про «Южную Ассоциацию»[42]и про «Западнотехасскую Лигу» и последние обмены и звезд и подающих надежды ребятишек и даже читая новости «Малой Лиги» чтобы поглядеть на фамилии 10-летних чудо-питчеров и бросив взгляд на журнал «Тайм» (не так уж интересно в конечном итоге когда в тебе полно сока а снаружи улица), я выхожу, осторожно перелив вино в свою полибденовую фляжку (ранее употреблявшуюся для утоления жажды на тропе, с красной косынкой на голове), засовываю ее в карман куртки, и вниз в ночь —