* * *

В первый день к нему и вправду никто не подходил, только щуплый паренек, юнга, должно быть, принес миску каши и баклагу воды. Трейр терпеливо ждал, пока тот, опасливо косясь, будто на дикого зверя, просовывал провиант в дверцу кормушки (верно, для скота была клетка). А то уронит вот так, и сиди весь день голодным!

– Ты чего так боишься? – спросил он доброжелательно, взяв миску и понюхав. Не деликатес, конечно, но съедобно. Даже ложку дали, деревянную, правда, не металлическую, но хоть не руками зачерпывать. – Я не кусаюсь.

– Да-а?.. – сглотнув, протянул тот. – Я видел! Зубья – во-от такие!

– Но сейчас-то обычные, – пожал плечами Трейр, тщательно выскребая миску. Ел он быстро, харчами перебирать не намеревался, потому как последнее дело – ослабнуть от голода. – Хорошо у вас кок готовит, спасибо ему, так и передай. Хотя я еще бы два раза по столько съел, но кто ж мне даст?

Юнга стоял, хлопая глазами, потом выговорил:

– Ну это… Тебе как всем положили.

– А я разве жалуюсь? Только, парень… как тебя звать, кстати?

– Джини.

– А я Трейр. Можешь еще воды принести? Я водохлеб страшный, мне этой баклаги, – он встряхнул ее, – на два глотка. Все равно ведь корабль в порт идет, не надо так уж воду беречь, а? Господа, поди, больше вино пьют…

– Это уж как будьте-нате, – хихикнул юнга. – Принесу, чего ж. И это вот… держи, в общем. Я потом приду заберу, и миску тоже.

Трейр поглядел на ведерко, явно предназначенное для отходов жизнедеятельности, и тяжело вздохнул. Теперь он примерно представлял, каково животным в клетке… На него хоть пока не пялился никто! Вдобавок с двух сторон его загораживали какие-то ящики, не иначе припасы в трюм не поместились.

Тот же юнга, вернувшийся через час с небольшим, сказал, что герцог приказал выставить охрану и никого и близко к клетке не подпускать. Хоть господа сюда обычно и не ходят, но из любопытства могут и на нижнюю палубу, на корму прийти, соскучились уже в этом плаванье, заняться-то нечем!

Вечером ужин принес не Джини, а крепкий мужчина лет так пятидесяти, седой, с виду совершенно квадратный.

– Держи, – буркнул он, сунув миску в кормушку.

– Благодарю, – невозмутимо ответил Трейр. Мяса в каше оказалось значительно больше, чем утром, но он сделал вид, будто ничего не заметил.

– Лопаешь как не в себя… – заметил вернувшийся четверть часа спустя крепыш. – А куда что девается!

– Да я целого быка могу сожрать, – мирно отозвался Трейр. – Вроде того, что в этой клетке прежде держали. Бычка же, верно? По запаху чую.

– Ага. А вроде отмыли, – помотал головой моряк, глянул через плечо и сунул сквозь прутья решетки какой-то сверток. – На, держи, что ли. Ночи холодные. Околеешь на соломе в одной рубахе-то…

Трейр искренне поблагодарил, взяв старое, кое-где заштопанное вкривь и вкось шерстяное одеяло, и не стал говорить, что ему ничуть не холодно.

Ошейник и кандалы мешали, давили, но это можно было перетерпеть. Звякали они противно, что и говорить, и мешали слушать, а в одной из кают тем временем шел интересный разговор! Трейр замер и прислушался.

– Не кажется ли вам, сударь, что поступать так с человеком, принявшим ваше гостеприимное приглашение, попросту подло? – голос был женский, очень холодный, твердый, но в глубине его сквозила все же неуверенность. Так бывает, если в толще льда есть трещина, и рано или поздно он расколется, и гигантский айсберг отправится в свободное плаванье…

– Сударыня, я в который раз повторяю вам, что это – не человек, – отвечал герцог. – Извольте оставить ваши бредни. Вы сами, как и все на борту, видели, что под личиной обычного юноши скрывается чудовище! И я, клянусь вам, глаз не сомкну, пока он здесь, на борту!

– Почему бы просто не отпустить его? – спросила женщина. Герцогиня, решил Трейр, вряд ли кто-то еще осмелился бы так разговаривать с герцогом. – Прежде эти создания никому не докучали, не так ли? Разве что в сказках!

– А вы полагаете, он не захочет отомстить? – Трейр буквально увидел, как герцог сощурился. – Что ему стоит потопить «Стремительный» со всем экипажем и пассажирами, едва он обретет истинный облик?

– Драконы никогда не мстят, – негромко ответила она. – Мстит судьба, и очень жестоко.

Трейр невольно вздрогнул, услышав слова, которые не так давно говорил Ните, и цепи громко звякнули. Может, герцогиня успела пообщаться с девушкой? Кто их разберет… Ниту он вовсе не слышал, видно, она решила отмалчиваться, а может, ее заперли, чтобы не болтала лишнего… Отец-то ее в самом деле был в кают-компании с герцогом вместе, много говорил о драконах (и нес при этом редкостную чушь), перебрал вина, и его увели, уложили спать.

– И прошу вас, сударыня, – продолжал тем временем герцог, – не вмешиваться. Я сам разберусь с этой проблемой, а вы займитесь лучше сыном.

– Сын, с вашего позволения, вчера весь вечер проплакал, – ответила герцогиня, – потому как на его глазах чуть не убили ни в чем не повинного человека, а затем заковали в цепи и заперли в клетку, как дикого зверя.

– Он и есть дикий зверь!

– С каких пор медведи, к примеру, разговаривают и учтиво представляются вашей светлости? И спасают незнакомых девиц? Нита уверяет, что этот юноша не учинил ей никакой обиды и сделал все, чтобы вернуть ее к людям!

– С меня довольно ваших глупостей, – громко фыркнул герцог. – А что до Ренье… Кто допустил, чтобы он оказался один на палубе?

– Он был со служанкой, сударь. Вы сами позволили ему прогуляться, когда море успокоилось.

– В таком случае прикажите рассчитать эту особу, раз она глупа настолько, что не в состоянии понять, когда следует увести ребенка прочь.

– Как вам будет угодно, – холодно ответила герцогиня.

Со стуком закрылась дверь, воцарилась тишина. Трейр ожидал услышать всхлип или, наоборот, крепкое словцо, но женщина не проронила ни звука.

«Интересно, какая она?» – невольно подумал он, поудобнее устраиваясь на соломенной подстилке. Ему, привыкшему ночевать на голых камнях, это было нипочем. Доски уж всяко теплее ледяных глыб, а если еще и одеяло имеется, то это и вовсе королевская постель!

* * *

Утро началось все с той же каши, правда, сегодня к ней полагался еще кусок хлеба.

– А кто это вчера вечером приходил? – с интересом спросил Трейр у юнги.

– Боцман, – оглянувшись, ответил тот.

– А почему он?

– Мне откуда знать? Велено идти – иду, велено делать – делаю. А он вчера просто на камбуз пришел, меня отправил с поручением, сказал, сам тебе еду отнесет. Вроде как ему старший по…

Юнга осекся, потом быстро закончил:

– Не моего это ума дело. Доел? Давай миску! И прочее тоже.