«Говорят». И она вернулась.

— Не спится? — Клинский приехал под вечер. — Собирайтесь, — поворотился к Старому. — И вы.

Щебетал птахой:

— Понравилось? А что не остался? Еще мечтаю, чтоб крепость откопали. Известняк. Толщина в цоколе — четыре и пять. В семь башен: Воротная, Провиантская, Набатная и еще. Сейчас не помню. Башня — в три яруса. Боевые ходы, бойница с раструбами. Еще не решил: свободно расположить там, с углами. Или квадратом? Тайник с колодцем не забыть.

— Отсидеться хочешь?

— Я при чем? Предки хотели. Мы как раз атакуем! Я, кстати, в кратком курсе ВКП(б) знаешь что вычитал? Крепости легче всего берутся изнутри.

У школы перепрыгивали через скакалку девчонки. Мальчишки лупцевались портфелями.

— Ничего придумать не могут, — пожаловался Клинский. — Вот не подскажу я, так и будут все праздники: скакалки и портфели. А сколько народных игр есть, верно? Пойдемте за мной.

— Летописи не отрыли?

— Найдем. Уже скоро.

Я не упустил:

— А в известных летописях про ваш знаменитый город есть?

— Ну. Будет. Летописи пока еще неверно читаются. Подправить надо угол. Не забывай, мы только начинаем. Мы отсюда до многого доберемся. — Всмотрелся в меня. — Не представляешь, докуда метим шагнуть.

Губернатору на стол ставили тарелки, чашки, кувшины. Ели гурьбой, как дома — в рубахах.

— Приветствую. Дай-ка мне.

Ларионов завесил карту города тряпкой и дал губернатору листок бумаги.

— Сего числа, в микрорайоне… Короче, два дома по проспекту Ленина и три дома по Первостроителя Мокроусова — отмечено появление грызунов. Понимаете, северная часть. Бог раньше миловал. Жители стихийно недовольны, вплоть до неповиновения милиции. Обстановку я контролирую. Но. Население связывает эту напасть с вашей работой. Это раз. Как вы говорите, за вами по пятам таскается преступный элемент. Два, Милиция наша, конечно… Ничего, до всего руки дотянутся. Должны нас понять, извинить, вы у нас не одни, участков работы много. Посему, чтоб оградить, мы вас подержим до конца работы вроде бы под домашним арестом. С местожительства — на работу. Больше никуда. И обратно. Как дела? Успеваете? За такие деньги и я бы успел. — Рассмеялся, и все. Ларионов, спрятав глаза, также хихикал, вороша вилкой салат. — Чо-то хочешь?

Старый внушительно начал:

— Нам понятна ваша беда. Миграция грызунов — редкость… Я надеюсь, что это никак не связано с действиями ваших подчиненных, это было бы преступлением… Чем мы можем помочь? Я не стану обманывать. Вернуть крыс не удастся. Истребить тоже. Но, если с нами заключат отдельный договор, мы без урона основной задаче сгладим эпидемиологическую обстановку, обеспечим покой.

— Вы и так много получите, — заключил Шестаков и взял ложку.

— Речь идет о приемлемой сумме. Две тысячи долларов.

— Закончили.

К нам пододвинулся Баранов и бровями, носом, пузом указывал на дверь. Нас выдавили дверьми.

Еще выскользнул Ларионов и понурил безвласую главу.

— Дикари, — припечатал Старый. — Да мы бесплатно бы помогли.

Ларионов виновно шелохнулся. Погодя зыркнул на меня:

— Вы нынче утром поняли?

— Вы хотели, чтоб я орал благим матом?!

— Что — творится в тех домах…

— Если уж вашим плевать… Пойдем, Старый, что нам с ним баландить.

Мы достигли первого этажа, постовой велел обождать.

Через минут двадцать возник Баранов и попросил с близка:

— Помогите. Лично мне. А я вам еще пригожусь.

У Старого борода продырявилась усмешкой.

— Видимо, родственники? В тех домах?

— Нет. Завтра на предприятиях получка. Кассиры со всего района, а банк забунтовал.

Я расплылся. Баранов посмурнел.

— Смеха нет. Народ напсиховался. Полный день на нерве. Падла забежала в кассовый зал — не можем бабье вернуть на места, истерика. Мои разве найдут? Вам дело извычное…

Он смешался, кто-то был за моей спиной. Я обернулся:

— Алла Иванна, сбылось? Как обещал?

— Когда ты успеваешь, — пробормотал Старый.

Баба стояла колоколом. Финифтевая брошь сдерживала ворот синего платья, желающего поползти и свернуться с тяжелых плечей — она опиралась рукой на стол, согнув для удобства колено, но не горбилась, и вся ее мощь виднелась дивно: где надо выкатилась двуглаво; где надо — пологой широченной ступенью отбегала назад; Алла Ивановна попросила Старого:

— Пойдемте. Я — управляющая банка.

Старый вдруг живенько передернулся и простонал, получив малозаметный пинок в щиколотку:

— Вы-и, ох, черти ж тебя… Мы. Используем приманочные способы борьбы, самое меньшее — нужны сутки. Вам — вручную, срочно. Это — к моему сотруднику, он м-мастак. — Старый брезгливо показал на меня и, хромыльнув, отвел в сторону Баранова вроде для дела.

Я осведомился:

— Все будет?

Алла Ивановна насмешливо сощурилась и кивнула: да. Да.

— И чтоб по первому требованию.

— Да.

Баранов отрядил с нами своих и Ларионова, чтобы мы не попали на лоскуты разгневанному люду.

У банка куталось на сыром ветерке злобное бабье, ожидали разномастные инкассаторы.

— Кто видел?

Постовой видел, как забегала. Одна. Две служащие — как промелькнула под столами. Кассирша хлюпала:

— Жуковая, черная. Как котенок. Может, котенок? — Безошибочно поняла, для чего я открыл рот. — Я с вами не пойду!

— Лена, пойди. Они ж не могут одни — ключи на столах, сейфы не заперты, мало ли, — обняла ее управляющая.

Мы со Старым расклинили двери настежь, наказали постовому отвести народ. На крыльце я объяснил кассирше и Ларионову:

— Поперек коридора не становиться. Чтоб выход свободен. Побежит — ни с места!

Старый с кассиршей — в зал. Ларионова я отправил в кабинеты, сам топал по коридору, постукивая в двери, стены, шкафы. Ларионов доложил:

— Что-то нету.

У меня зазвенело в ушах — так завопила кассирша. Соскочила!

Я стоял неплохо, но только к выходу спиной, Ларионов оставался крайним, да еще дурак постовой забежал на крик в коридор! — в оставшийся мне миг я прошипел:

— Шевельнетесь — в пятак! — Хотел еще опустить подбородок, улучшить обзор, но крыса уже шла — мент выпучился, но устоял — умница! Я опустил глаза — нет. Либо поздно, либо она прошла у меня меж ног назад. Сзади что-то шорохнулось! А с улицы победного визга нет. Только завывает кассирша.