Теперь следовало потактичнее объясниться с семьей. Судя по голосам из соседней комнаты, обстановка там накалялась.

Сольвейг капризничала: не хотела супчик и рагу, соглашаясь только на торт и мороженое. Гелла начинала нервничать — когда Эдуард сел за стол, как раз прозвучали обещания отшлепать и оставить без вечернего мультика.

— Увидела отца дома — сразу от рук отбилась, — раздраженно поведала Гелла. — Давай воспитывай свое сокровище.

— Раз она не слушается, придется мне снова улететь куда-нибудь подальше, — воспользовался удобным случаем Эдуард. — Если сейчас покушает, то вернусь через три дня. Если нет — задержусь на месяц.

— Папочка, не улетай, — захныкала Сольвейг. — Я буду послушная.

Обиженно всхлипывая, она взялась за ложку. Гелла проворчала, недовольно надув губки:

— Воспитатель… великий педагог.

Как и все мужчины, он хотел сына, но восемь лет назад родилась Сольвейг. Продолжить демографический процесс Гелла не пожелала, хотя физиологический анализатор не раз подсказывал даты, когда они могли бы обзавестись мальчиком. Жена никогда не говорила этого вслух, но Эдуард понимал: второй ребенок помешал бы ее карьере.

— Хорошая девочка, — похвалил Эдуард, когда Гелла унесла пустые тарелки. — Теперь можно и мороженого.

Казалось, мир в семье восстановлен. Увы, иллюзия согласия рассеялась очень скоро. Уложив ребенка, Гелла поинтересовалась, куда любимый супруг собирается вновь исчезнуть на пресловутые три дня. Эдуард ответил, придав голосу беззаботную тональность:

— Попросили слетать на Мистерию. Я там еще в прошлом месяце разбросал барахлишко, вот и…

— Ага, на Мистерию, а не на Теоле, — ядовитым голосом прервала его Гелла.

— На Мистерию, причем ненадолго, — виновато заверил Эдуард. — На уик-энд буду дома.

— Это уже не три дня, а все пять. Что так долго?

— Кое-какие торговые дела намечаются. Кроме того, надо будет заглянуть к сестренке на верфь. Потороплю, чтобы корабль поскорее заканчивала.

Выражение ее лица сделалось равнодушным. Пожав плечами, Гелла холодно процедила:

— Ну лети, если так нужно.

Настроение жены Корунду не понравилось. В отчаянной попытке спасти вечер он упомянул дополнительный отпуск и выгодную сделку с купцами Теоле. Услыхав про эту планету, Гелла изобразила понимающую гримасу, и стало ясно: примирения ждать не стоит.

— А как книга? — невпопад, после получасового молчания, ляпнул Эдуард. — Сильно плохая?

Саркастическая мина сменилась недовольной. Увести настроение на нейтральную тему не удалось — Гелла раздраженно проговорила:

— Жалкая попытка решать проблему, игнорируя наши результаты. Вспоминает нас от силы пару раз, как будто не мы лидируем в этой гонке! Говорить о метанауке, забыв о работах Анзора Бельского, — это высшая стадия непрофессионализма! Все основные достижения последнего десятилетия связаны с нашими исследованиями…

После аспирантуры она работала в научном центре Нью-Вавилонского университета и быстро стала ведущим исследователем-координатором лаборатории метанауки, которую возглавлял профессор Бельский. Сейчас Геллу прорвало, и она принялась, словно на панихиде, прославлять заслуги и достоинства шефа.

В плохом настроении, словно желая уязвить мужа, Гелла громко восхищалась коллегами — великими талантами, мощно двигающими процесс познания. Сегодня объектом восхваления стал Анзор Бельский.

Эдуард в очередной раз услышал трепетный рассказ о гениальном ученом, который чуть ли не на пустом месте заложил основы метанауки без надуманного деления на физику, химию, математику, историю или философию. Природа — это Корунд тоже слышал неоднократно — не знает такого деления, оно выдумано людьми, потому что предки неспособны были охватить Вселенную как целое.

Дрожащим от благоговения голосом Гелла восклицала:

— В истории уже были гении-пророки, сумевшие постичь высшие тайны природы: понятия волны и поля, законы термодинамики, электромагнитных потенциалов, квантовые постулаты, энтропию, роль скорости света, волновую и вихревую функции…

Изрядно разозлившись, Эдуард прервал поток ее восторгов:

— Короче, сейчас ты живешь с ним?

— Не будь пошляком. — Она поморщилась. — Можно подумать, это тебя волнует.

— Представь себе!

— Разве не ты живешь с кем попало? — хладнокровно парировала Гелла.

Люди, к сожалению, болтливы — с некоторых пор Корунд подозревал, что кто-то рассказал Гелле о Колайре. А может, сам по рассеянности назвал ее варварским именем, и слишком умная жена без труда сделала правильный вывод.

Рано или поздно этот разговор должен был случиться. Набравшись храбрости, Эдуард бросил давно заготовленную фразу:

— Да, я тоже кое-что себе позволяю. А что поделать, если любимая жена налево-направо изменяет?

— Не преувеличивай. — Она сделала каменное лицо. — Ни к чему такой разговор. Но если тебе приспичило, то скажу: кроме тебя у меня было всего девять любовников. Пять до нашей связи и четыре после.

— И того много!

— Небось у самого не меньше сотни. Сотрудницы фирмы, туристочки, туземочки…

Презрительно фыркнув, Гелла удалилась в свою спальню. Настоящего скандала не получилось. Стороны всего лишь обозначили позиции.

2

Чтобы преодолеть два десятка световых лет между Дзетой Тукана и Солнцем, хорошему звездолету с гипердвижком нужно чуть меньше суток. Перелеты на ракетной тяге внутри одной системы воруют значительно больше времени. Даже на постоянном пятикратном ускорении рейс Джуманджи — Мистерия должен был занять сотню часов.

Поскольку туристы ждали спецпроводника Корунда гораздо раньше, руководство фирмы «Сафари» позаботилось о лицензии на использование генератора многомерности.

В пространстве было тесно. Причальная зона работала с обычной нагрузкой, обслуживая одновременно сотни кораблей. Межпланетные и межзвездные рейсы, словно прочные канаты, связывали воедино человеческую цивилизацию. Пассажирские лайнеры, разведчики планет и летающие лаборатории, исполинские грузовозы и среднетоннажные каботажники, крейсера и фрегаты военного флота, прогулочные яхты, танкеры-заправщики, буксиры — эта армада непрерывно перемещалась между стокилометровых ферм, нанизанных на башни космических лифтов. Эфир заполняли требования освободить причал, предоставить коридор, подать горючее, немедленно приступить к погрузке-выгрузке.

Первую тысячу километров Эдуард преодолевал около часа, переругавшись с дюжиной капитанов и диспетчеров. То и дело приходилось переключаться на ручное управление, чтобы выйти из опасных сближений. Потом интервалы между кораблями сделались просторнее, диспетчеры нашли для «Восьмерки» подходящую траекторию. Получив разрешение прибавить ускорение, Корунд врубил кварковые движки, направив кораблик перпендикулярно эклиптике.