– И с какой стати их называют суфражистками? Какие они страдалицы? – подмигнув, заметил мистер Томас. – Страдают вовсе не они, а мужчины!

Мужчины рассмеялись и подняли бокалы. Хотя Констанция привыкла к тому, что в их домашних беседах обычно главенствовал Джордж, ее соседи по столу показались ей еще более вульгарными, чем он, и их тон был еще более пренебрежительным, чем у Джорджа. Эти господа, похоже, вообще забыли, что за их столом сидят дамы! Рассерженная Констанция с оскорбленным видом отвернулась от соседей и в ту же минуту заметила, что прямо к их столу направляется доктор Шаброн. Но, несмотря на то что Констанция рада была его видеть, – славный, добросердечный человек, не чета ее соседям, – она почувствовала, как заливается краской. Подойдя к столу, доктор бросил ей мимолетный сияющий взгляд и тут же перевел его на англичанина.

– Капитан Филдинг! – тепло пожимая ему руку, произнес доктор Шаброн. – Я увидел ваше имя в списке пассажиров и пришел пожелать вам всего наилучшего!

– Дамы и господа, – обратился к соседям по столу капитан, – позвольте представить вам доктора Шаброна. Благодаря ему я все еще жив.

– О, вы бы и так выжили, – улыбнулся доктор, – хотя, возможно, не выглядели бы таким молодцом!

– Вы член экипажа нашего корабля? – спросил мистер Томас.

– Да, я корабельный врач.

Доктор принялся пожимать руки всем сидевшим за столом, и сердце Констанции заколотилось, как бешенное. Взяв ее руку, доктор широко улыбнулся.

– А с мисс Стоун я уже имел удовольствие познакомиться.

Краем глаза Констанция увидела, как миссис Томас изумленно подняла брови.

– Мисс? – прошипела матрона.

Но так как в это время все мужчины за столом наперебой принялись приглашать доктора к ним присоединиться, на ее вопрос никто не обратил внимания, и Констанция с облегчением вздохнула.

– Мне не хотелось бы прерывать вашу беседу… – начал доктор, но все снова принялись уговаривать его остаться.

– Мы только что обсуждали эксцентричные тенденции в политике последних лет, – с забавной гримасой произнес мистер Томас.

– Да, сухой закон в Америке и эпидемию дамского суфражизма, – закатив глаза, пояснил капитан Филдинг. – А во Франции женщины имеют право голосовать?

– Пока еще нет, – с улыбкой ответил доктор.

– Французы всегда отличались умом! – Капитан Филдинг вздохнул. – В Британии женщины получили право голосовать два года назад, хотя, рад заметить, не без некоторых ограничений. У нас могут голосовать только женщины старше тридцати и только совладелицы недвижимости или выпускницы университетов. Нельзя же позволить, чтобы нашего премьер-министра выбирали уборщицы или молочницы!

– Какие молодцы! – покачав головой, воскликнул мистер Томас. – А в Америке эти права дали всем подряд!

– У нас за столом две американские женщины, – указывая на Констанцию и миссис Томас, сказал доктор Шаброн. – А что вы, дамы, об этом думаете?

Все взоры обратились на двух изумленных женщин – им и в голову не приходило, что их включат в эту дискуссию, и они были абсолютно не готовы выразить свое мнение. В любом случае Констанция так давно не произносила ни единого слова, что ее челюстям – прежде, чем она заговорит, – нужна была приличная смазка. Она глубоко вздохнула.

– Что ж… – произнесли она и миссис Томас одновременно.

Констанция покраснела и повернулась к старшей по возрасту миссис Томас.

– Вы, пожалуйста, первая, – почтительно проговорила она.

– Я согласна с моим мужем, – улыбнувшись супругу, сказала миссис Томас. – Мы, женщины, не должны заниматься политикой! Нам не следует выходить на улицы, участвовать в кампаниях, протестовать и пикетировать, наша работа – создавать уют.

– Отлично сказано, дорогая! – просиял мистер Томас. – А вы, юная леди? Уверен, что и вы придерживаетесь того же мнения?

Констанция обвела взглядом выжидательные лица соседей, посмотрела на доктора и представила, что к ним присоединились ее отец и Джордж. Она не один год подряд слышала аргументы, подобные тем, что сейчас высказала миссис Томас: «женщина должна знать свое место». Но суть была вовсе не в этом.

– Вам, господа, трудно даже представить, – неторопливо начала Констанция, – как человек, проживая свою жизнь, почти никогда не имеет возможности принять самых важных для себя решений. Мужчин удивляет беспомощность женщин – наша зависимость от вас и наши слабости, а ведь на самом деле все это нам навязали.

Сделав глубокий вдох, Констанция посмотрела на растерянные лица собеседников.

– Глупая девочка, – вставил мистер Томас. – Мужчины этого не изобретали! Женщины такими уродились!

– Сэр, мы не уродились для того, чтобы нас отталкивали в сторону всякий раз, когда принимаются важные решения, – вызывающе ответила Констанция. – Женщины, знаете ли, способны принимать собственные решения. Нам вовсе не нужно, чтобы отцы и мужья говорили нам, что нам дозволено, а что нет, касается ли это учебы или замужества, работы или путешествий… Я считаю, это замечательно, что женщины наконец добились права голосовать.

Констанция вдруг поняла, что у нее теперь об этом предмете есть твердое мнение.

– Так вот как только приеду домой, запишусь в избиратели!

Она резко поднялась из-за стола.

– А теперь, извините, но я вас покину…

Красная, как мак, с бьющимся сердцем, Констанция выскочила из-за стола. Непривычная к конфронтации, она, с одной стороны, была смущена своей дерзостью, а с другой – чувствовала приятное возбуждение. Она вышла на палубу и крепко сжала перила. Вспомнив, с каким изумлением слушал ее мистер Томас (его шиньон чуть не свалился на пол), Констанция не могла удержаться от смеха. И вздрогнула от неожиданности – ей эхом отозвался смех доктора Шаброна.

– Блестящее выступление, мисс Стоун, – сказал он и встал с ней рядом. – Ваш профессор Мориарти разбит на голову.

– Не знаю, что на меня нашло! – рассмеялась Констанция. – Вы назвали его Мориарти? Не думаю, что могу назвать этого человека своим заклятым врагом, но должна признаться, он весьма самодовольный тип.

Констанция снова рассмеялась и устремила взгляд на океан – какой славный вечер! Для Атлантики он был на удивление теплый, а внизу в свете почти полной луны слегка поблескивали волны. Констанция вдруг сообразила, что за обедом, кроме нескольких ложек холодного супа, ничего больше не съела, и с удовольствием подумала об ожидавших ее в каюте фруктах.

– О, доктор Шаброн, – заговорила она, но тут же подумала: не слишком ли это формальное обращение.

Может быть, назвать его Сержем? Ведь именно так он подписал свою карточку. Или это с ее стороны самонадеянно? Она откашлялась.

– Я хочу поблагодарить вас за фрукты. Такое внимание с вашей стороны…