Попытка прорыва потерпела неудачу. Остатки моего батальона стояли танк к танку, обсуждая по радио планы новой попытки. Мы были хорошо замаскированы, и торопиться не было смысла. Все равно никто не мог нам помочь. Обещанная внезапная огневая поддержка так и не состоялась. Как выяснилось позднее, артиллерии снова пришлось менять позиции.

Вторая попытка прорыва была направлена в сторону нашего бывшего соседа — дивизии «Тотенкопф», к мосту. Русские танки уже переправились по мосту и были у нас в тылу, за рекой. Я подумал: «Что удалось им, может выйти и у нас!»

Шикер, мой адъютант, занял место в голове колонны. Я шел вплотную за ним. Не успел Шикер пройти и ста метров, как его танк провалился в огромную воронку. Башню заклинило. При этом Шикеру зажало руку, и он получил тяжелое ранение. Вытащить танк оказалось невозможно. Машину пришлось взорвать, а Шикер перебрался на мой танк. На машине становилось тесновато: здесь уже сидели Гроссрок, Шнайдер и их экипажи.

Эта попытка прорыва также не удалась. Другого выхода не было — нужно было двигаться через реку на Тлущ, чтобы выйти к своим. Радиосвязь прервалась.

Решение о последней попытке прорыва было принято около двух часов ночи и подверглось подробному обсуждению. Наши танки по бортам были снабжены броневыми экранами, защищавшими гусеницы. Этим экранам при прорыве отводилась особая роль. Мы договорились утопить их в реке, чтобы гусеницы танков двигались по твердой поверхности. Переправу через реку должны были прикрывать две счетверенные зенитки.

В течение ночи поблизости активно действовали вражеские танки. Русские пускали над нами разноцветные сигнальные ракеты, и мы очень обрадовались, когда нас накрыл пришедший с реки туман. Под его прикрытием удалось немного разведать местность. Разведку, естественно, пришлось проводить на своих двоих. Мы осторожно пробрались через русские позиции, чтобы найти на реке место, где наши танки могли бы перейти вброд. К реке я отправился вместе с несколькими взводными и ротными командирами, чтобы определить точное место для переправы. Далеко уйти нам не удалось. На другом берегу реки расположился лагерем русский батальон. Он готовился следовать за ударной группировкой русских, которая в это время, как выяснилось позднее, уже штурмовала Тлущ.

Счетверенные зенитки установили у переправы вплотную друг к другу. Потом мы утопили в реке часть броневых экранов. В стане противника возникло замешательство. Русские не знали, где свои, а где чужие. По согласованному сигналу ракетами зенитки открыли огонь, чтобы очистить переправу от противника. Элемент внезапности и паника среди русских помогли нам переправить на тот берег первые танки, которые тянули на буксире остальные машины.

Когда первые танки добрались до другого берега, они сначала очистили местность от противника, а затем перетянули через реку остальные танки. У нас оставалось девять машин. Мы ненадолго остановились, а потом решили пересечь железнодорожную насыпь, вдоль которой шла хорошая дорога на Тлущ.

На разведку на другую сторону насыпи был отправлен танк Ферстера. Все делалось медленно и осторожно — до рассвета было еще далеко. Когда через 300 метров Ферстер выехал к насыпи в поисках дороги на Тлущ, его машина вдруг с оглушительным грохотом взорвалась. Машина подлетела в воздух и свалилась с насыпи, под которой и замерла неподвижно. Не задумываясь, что может произойти дальше, мы двинулись вперед и прикрыли машину Ферстера. Танк выглядел ужасно. В него бросили несколько подрывных зарядов, и машина потеряла гусеницы. Ферстеру оторвало ноги. Он сказал мне:

«Гауптштурмфюрер, я готов… Отвоевался…»

С оставшимися восемью танками нам пришлось разведывать путь на Тлущ. Командир приказал проверить грузоподъемность небольшого моста через ближайшую реку. С первыми лучами солнца танк 7-й роты двинулся вперед. Когда он подъехал к мосту, из кустов неожиданно выскочили русские и с помощью подрывного заряда обездвижили машину. Под прикрытием других танков экипаж покинул машину и вернулся к нам. Боеприпасы кончались. У меня оставалось лишь несколько сигнальных ракет. Со своей позиции мы видели, как несколько русских танков с пехотой на броне наступают на Тлущ. У нас не оставалось другого выбора, как ехать по местности, покрытой кустарником и невысокими деревьями, в том же направлении, чтобы снова выйти к своим. Последнюю сигнальную ракету я приберег, чтобы показать товарищам, что приближаются свои танки, а не русские. Оставшиеся семь танков были битком набиты ранеными и «безлошадными» экипажами. Я решил на высокой скорости двигаться к нашим позициям в том же направлении, что и русские.

Уже двинувшись вперед, мы заметили, что километрах в двух от нас идет бой.

Я немедленно приказал поднять сигнальный флаг. К счастью, пехота нас сразу же опознала, и мы вышли к своим, не понеся новых потерь. Мы понесли ужасные потери в технике. Все ротные командиры выбыли из строя убитыми или ранеными. К счастью, всех убитых и раненых мы привезли с собой.

Уже через два часа я двинулся в путь с новым приказом. 5-я рота Карла-Хайнца Лихте испытывала сильное давление противника. Мой собственный танк пришлось оставить в ремонтной роте, поэтому я взял танк штаба полка и помог расчистить путь для отступления наших войск на новые позиции.

Рассказ о боях 6 сентября 1944 года в «сыром треугольнике» к северу от Сероцка в ходе обороны Варшавы:

Оберштурмфюрер СС Ола Олин, финский доброволец, изготовился к бою в районе Гуты Мале с тремя «пантерами»: его собственной (№ 711), № 714 Ганса Вольфа и № 734 Вили Бюкле.

После коллапса группы армий «Центр» советские танковые части всей своей мощью рвались к Варшаве и Висле. Давление на фронт по реке Нарев возрастало с каждым днем. На этом направлении постоянно пытались уйти в глубокий прорыв сильные танковые части. За два предшествовавших дня в упорных боях, сопровождавшихся массированными налетами штурмовиков, было уничтожено 240 вражеских танков и штурмовых орудий. На крутых берегах Нарева и ниже по течению, где русские пытались форсировать реку и захватить плацдарм, разыгрывались драматические сцены оборонительных и наступательных действий. Пехотинцы, вооруженные «панцерфаустами» и противотанковыми минами, выжидали в окопах и раз за разом наносили противнику тяжелые потери. Поля и леса вдоль Нарева были усыпаны остовами Т-34, американских «шерманов» и новых ИСов. Некоторые из них еще дымились, постепенно выгорая изнутри. Эти остовы образовывали стальной фронт, за которым пехотинцы всегда могли укрыться от огня вражеской артиллерии. Но советские части продолжали атаки, подтягивая все новые танки.

Советские танки прорвали немецкую оборону в деревне перед нами и стали сосредотачиваться в лесу, из которого они могли угрожать нашим путям снабжения и батареям тяжелой артиллерии. В этот момент наши три танка получили приказ контратаковать. Мы насчитали пятнадцать вражеских танков, двигавшихся по полю в нашем направлении. Когда последний советский танк покинул лес, настало время «пантер» дивизии «Викинг».

75-мм орудия выплевывали снаряд за снарядом, и вскоре перед нами стояли уже шесть охваченных пламенем танков. Русских охватила паника. Двигатели их танков громко ревели. Они хотели спасти оставшиеся танки от уничтожения. Они успели отступить лишь на несколько метров, и в поле задымился еще один танк. Подбитые машины закрывали сектор обстрела, поэтому пришлось покинуть позицию. «Полный ход — марш!» Еще три танка подбиты нашими «пантерами», а три других пали жертвами противотанковых мин отважных пехотинцев, ударивших во фланг. Два русских танка застряли и были брошены экипажами. Мы захватили их.