– Еще бы не знать, – ответил Том.

– Поэтому… А как тебя зовут?

– Лэндер.

– Классное имя.

– Спасибо.

– Дорогая, – обратился Брайан к Рейчел, – почему бы тебе не подогнать машину?

– Да, действительно, – машинально ответила она.

– Лэндер, – сказал Брайан, своим взглядом направляя Рейчел в сторону выхода, – сегодня твои деньги здесь ничего не значат. Все, что ты закажешь, Том запишет на мой счет. – Он еще настойчивее указал глазами на дверь, и на этот раз она сдвинулась с места. – Если захочешь угостить девушек за большим столом, это тоже за мой счет. Я сразу заметил, что вон та, в зеленой кофточке и черных джинсах, не сводит с тебя глаз…

Рейчел вышла на улицу, не оглядываясь, хотя ей очень хотелось это сделать. Последним, что она запомнила из этой сцены, было выражение лица Лэндера: он походил на собаку, которая приподняла голову и навострила уши, ожидая то ли подачки, то ли команды. Брайан Делакруа выдрессировал его меньше чем за минуту.

Она никак не могла найти свою машину – прошла несколько кварталов на восток, затем на запад, повернула на север, потом на юг. Напротив одного из этих одноквартирных кирпичных домов, красных и коричневых, с коваными железными оградами, стоял ее серый «приус» выпуска 2010 года.

Рейчел направилась по переулку к ярко освещенной Копли-Сквер, и в ушах ее зазвучал голос Брайана – уверенный и теплый, но не заискивающий. Голос друга, которого ты всю жизнь надеялся найти, или любящего дядюшки, слишком рано исчезнувшего из твоей жизни, а теперь вернувшегося. Голос родного дома, но не настоящего, а воображаемого, идеального.

Через несколько минут тот же голос произнес у нее за спиной:

– Я не обижусь, если вы подумаете, что я вас преследую. Я останусь на этом месте и никогда больше вас не увижу.

Она остановилась. Обернулась. Брайан стоял под фонарем на перекрестке, который она миновала полминуты назад, и не двигался, сцепив руки перед собой. Поверх костюма он надел плащ.

– Но если вечер для вас еще не кончился, я последую за вами на расстоянии десяти шагов в любое место, где вы разрешите мне угостить вас рюмочкой спиртного, – продолжил он.

Она долго смотрела на него. Достаточно долго, чтобы воробей в ее груди утихомирился и она задышала свободно. На нее снизошло такое спокойствие, какое она в последний раз испытывала только дома, за запертыми дверями.

– Можно и на расстоянии пяти шагов, – сказала она.

Они шли по улицам Саут-Энда, и довольно скоро Рейчел сообразила, почему на Брайане плащ. Все было окутано туманом, но таким прозрачным, что Рейчел заметила его только тогда, когда лоб и волосы стали влажными. Она накинула на голову капюшон, который, конечно, уже промок.

– Это вы поставили мне водку?

– Я.

– Зачем?

– Сказать откровенно?

– Нет, выдумайте что-нибудь.

– Ну… – усмехнулся он. – Мне надо было заскочить в туалет и при этом задержать вас в баре. Я хотел быть уверен, что вы не исчезнете, пока я не выйду.

– А что, нельзя было просто подойти ко мне?

– Я нервничал. Мне показалось, что вы не были в восторге, когда я попытался связаться с вами после нескольких лет молчания.

Она замедлила шаги, и он поравнялся с ней.

– Я была рада вашим электронным письмам.

– Да? По вашим ответам этого не чувствовалось.

– Эти десять лет были непростыми для меня.

Рейчел улыбнулась ему, робко, но с надеждой.

Он снял плащ и накинул ей на плечи.

– Я не хочу отбирать у вас плащ.

– Само собой. Я даю его на время.

– Но он мне не нужен.

Он сделал шаг в сторону и повернулся к ней лицом:

– Хорошо. Тогда верните.

Она улыбнулась, закатив глаза:

– Ну, если вы настаиваете…

Оба продолжили путь в тишине, нарушаемой лишь звуком их шагов.

– Куда вы ведете меня? – спросил Брайан.

– Я надеялась, что бар «РР» еще жив.

– Жив. Пройти один квартал, потом повернуть и пройти еще два.

– Странное название, – заметила Рейчел. – Никаких рельсов там не видно.[28]

– Там была подземная железная дорога.[29] Большинство рабов перевозили именно так. А вот в этом здании, – он указал на особняк из красного кирпича, втиснутый между рядом одноквартирных домов и бывшей церковью, – Эдгар Росс установил в начале девятнадцатого века первую печатную машину.

Рейчел искоса взглянула на него:

– Вы прямо ходячая энциклопедия.

– Люблю историю. – Он пожал плечами, и оказалось, что этот жест ему идет, несмотря на крупную фигуру. – Здесь налево.

Они повернули налево. Здания здесь были более старыми, а улица – более спокойной: множество бывших частных конюшен, превращенных в гаражи или в дома с гаражами. В окнах с освинцованными рамами – толстые стекла. Старые деревья, наверное, были свидетелями принятия американской конституции.

– Между прочим, ваши репортажи из горячих точек, с трагическими известиями, мне нравились больше, чем приятные местные новости.

– Репортаж о лающем коте показался вам не слишком обстоятельным? – усмехнулась она.

Брайан прищелкнул пальцами:

– Обещайте, что сохраните запись у себя.

Внезапно раздался металлический хлопок, и улица погрузилась во тьму. Погасли все фонари, все светильники внутри домов и маленького офисного здания в конце улицы.

Они кое-как различали друг друга в оловянном блеске высоких зданий, окружавших этот район, но непривычная, почти полная темнота открыла нелицеприятную истину, которую все горожане прячут далеко на антресолях: мы плохо приспособлены к выживанию – по крайней мере, в тех случаях, когда лишаемся домашних удобств.

Они продолжали путь, ощущая необычность обстановки. Рейчел чувствовала, как волоски на ее коже встрепенулись и все поры широко раскрылись. Слух обострился, голова похолодела, адреналин бурлил вовсю.

Такое же ощущение она испытывала на Гаити – в Порт-о-Пренсе, Леогане, Жакмеле. Кое-где люди ждали, что свет вот-вот включится. Из здания на углу вышла женщина со свечой в одной руке и фонариком в другой, направила луч в их сторону, и Рейчел увидела вывеску бара «РР».