– Еще один.

Брайан наклонился к ней опять и поцеловал ее. Рейчел ощутила едва уловимый запах пота, доносившийся из-под козырька, и вкус виски на его языке. Взявшись за лацканы плаща Брайана, она притянула его к себе и поцеловала сильнее.

Он пошел обратно, в сторону ресторана. Рейчел включила дворники и хотела отъехать с обочины, но стекла в салоне запотели. Пришлось включить еще и систему их обогрева. Когда стекла стали прозрачными, она тронулась с места и на углу хотела повернуть вправо, но, взглянув налево, увидела Брайана в сквере, через который проходили они вдвоем. Он снял плащ и укрыл им бездомного.

Затем он поднял воротник рубашки, защищаясь от дождя, и побежал в сторону дома.

В одной из книг ее матери подобным ситуациям была посвящена, естественно, целая глава – «Действие, приводящее к скачку в отношениях».

В четвертый раз они обедали у него. Пока Брайан сгружал грязную посуду в кухонную раковину, Рейчел стянула футболку и лифчик и вышла к нему в одних потрепанных джинсах «бойфренд». Брайан повернулся к ней в тот момент, когда она подошла, и смог выговорить лишь «О-о!».

Ей казалось, что она полностью владеет ситуацией (разумеется, это было не совсем так) и чувствует себя достаточно свободно, чтобы диктовать условия первого соприкосновения их тел. Все началось на кухне, а продолжилось в его постели. Ко второму раунду они приступили в ванне и завершили его на перемычке между двумя ее отделениями. Третий раунд целиком прошел в постели, но настолько успешно, что под конец Брайан уже не мог извергнуть из себя ни капли и лишь дрожал.

Телесное взаимодействие все лето было просто отменным. В других отношениях сближение шло медленнее, особенно когда у Рейчел снова начались панические приступы. Обычно они случались тогда, когда Брайан уезжал из города по делам фирмы. К сожалению, сделав Брайана своим бойфрендом, Рейчел была вынуждена терпеть его частые отлучки. Как правило, он уезжал ненадолго – на пару дней в Канаду или в штаты Вашингтон и Орегон, дважды в год ездил в Мэн. Но бывали и более длительные поездки – в Россию, Германию, Бразилию, Нигерию, Индию.

Поначалу Рейчел нравилось, что она может иногда побыть наедине с собой. У нее не было потребности ощущать себя чьей-то половинкой. Просыпаясь наутро после очередного отъезда Брайана, она чувствовала себя – на девяносто процентов – прежней Рейчел Чайлдс. Но, выглянув из окна, она пугалась внешнего мира и вспоминала, что девяносто процентов Рейчел Чайлдс – это как минимум на сорок процентов больше, чем ей хотелось бы.

На второй день мысль о том, чтобы выйти из дома, вызывала у нее еле сдерживаемую истерику, переходившую затем в более управляемый ежедневный страх.

Представляя себе внешний мир, она испытывала то же ощущение, что и при столкновении с ним: мир надвигается на нее, как грозовая туча, обволакивает, хочет поглотить, проникает внутрь, как воткнутая соломинка, и высасывает из нее все соки. А взамен не дает ничего. Мир отвергал все попытки Рейчел установить связь с ним. Он втягивал ее в свой водоворот, крутил, а затем выплевывал и переходил к следующей жертве.

Во время одной из поездок Брайана в Торонто на нее накатила паника в «Данкин донатс» на Бойлстон-стрит. Целых два часа она стояла, глядя на улицу, не в силах отойти от стойки возле окна.

Однажды, когда Брайан должен был вернуться из Гамбурга, Рейчел взяла такси на Бикон-стрит. Проехав четыре квартала, она вдруг осознала, что доверила свою жизнь абсолютно незнакомому человеку, согласившемуся везти ее за деньги. Она велела таксисту остановиться, расплатилась с ним, дав щедрые чаевые, и выскочила из машины. Все вокруг было слишком ярким, слишком резким. Слух ее тоже необыкновенно обострился, она хорошо слышала беседу о собаках, которую вели три человека на противоположной стороне широкой Массачусетс-авеню. В десяти футах от нее женщина бранила ребенка по-арабски. В аэропорту Логан приземлился самолет. Другой, наоборот, взлетел. Она слышала не только гудки автомобилей на Массачусетс-авеню, но и работающие вхолостую моторы автомобилей, дожидавшихся зеленого сигнала на Бикон-стрит, а также рев двигателей на Сторроу-драйв.

Ей повезло, что в четырех шагах от нее стоял большой мусорный бак. Туда ее и вырвало.

Она отправилась пешком на квартиру, которую снимала вместе с Брайаном. Встречные разглядывали ее бесцеремонно, с отвращением и презрением. Кроме того, в их глазах Рейчел видела то, что могла назвать лишь жадным аппетитом, и никак иначе. Они хотели отщипнуть от нее кусочек на ходу.

Затем к ней прицепился сайентолог: сунул брошюру и спросил, не хочет ли она пройти тест на проверку личных качеств. Вид у вас такой, мэм, сказал он, что обязательно надо услышать что-нибудь позитивное о себе, тестирование вполне может это показать…

Впоследствии она не могла утверждать наверняка, куда ее вырвало – прямо на сайентолога или чуть в сторону. Дома она обнаружила капельки рвоты на туфлях, но точно помнила, что они были чистыми после происшествия у мусорного бака.

Раздевшись, она минут двадцать стояла под душем. Когда вечером вернулся Брайан, она была в халате и приканчивала бутылку «Пино гриджо». Он налил себе односолодового виски, кинул в стакан кубик льда, сел рядом с Рейчел на диванчик под окном, выходящим на реку Чарльз, и приготовился выслушать ее. Закончив свой рассказ, она, против ожидания, не увидела на его лице отвращения, которое, несомненно, испытывал бы Себастьян. Вместо этого она увидела… Что же именно?

Господи.

Искреннее сочувствие.

«Значит, вот как оно выглядит», – подумала Рейчел.

Кончиками пальцев Брайан отвел влажные пряди ее челки назад и поцеловал в лоб. Затем долил вина в ее бокал.

– Тебя и вправду вырвало на сайентолога? – ухмыльнулся он.

– Что в этом смешного?

– Да нет, малыш, это смешно. Действительно смешно.

Чокнувшись с Рейчел, он выпил виски. Наконец она тоже рассмеялась, но потом задумалась, вспоминая места, где ей приходилось бывать по долгу службы: стройплощадки жилых домов, патрульные машины, коридоры власти, улицы Порт-о-Пренса и особенно лагерь беженцев в Леогане в ту бесконечную ночь. Ей казалось, что Рейчел, участвовавшая во всем этом, и нынешняя Рейчел – это два разных человека.

– Мне очень стыдно, – сказала она и посмотрела на мужчину, который был лучше и, несомненно, добрее и терпеливее всех других мужчин, знакомых ей. На глазах ее выступили слезы, из-за чего чувство стыда стало еще сильнее.

– Ну чего тебе стыдиться? – спросил он. – Ты не слабая, слышишь?

– Я даже не могу выйти из дома, черт побери, – прошептала она, – не могу взять такси!

– Надо поговорить со специалистом, он все объяснит, и это пройдет. А пока зачем тебе выходить на улицу? – Он обвел рукой помещение. – Чем здесь плохо? Книг навалом, полный холодильник, игровая приставка.

Рейчел прижалась лбом к его груди:

– Я люблю тебя.