Концерт в зале московского Дворянского собрания завершился только после вмешательства полиции в два часа ночи. После этого концерта Варе Паниной оставалось жить чуть больше года. 10 июня 1911 года она вошла в свою гримерную, села в кресло, закурила, как обычно, и тут сердце ее остановилось. Погасла недопетая песня, закончилась не достигшая сорокалетнего рубежа жизнь.

Варвара Панина говорила: «Я живу только тогда, когда пою».

Но это могла сказать про себя и Анастасия Вяльцева. Даже когда она не пела, ее жизнь сама складывалась в романс.

8

Своих детей у Анастасии Дмитриевны не было, она воспитывала подобранную на гастролях в волжском городке девочку.

Еще одного ребенка Вяльцевой подкинули в 1901 году в корзине с цветами. Когда после концерта Анастасия Дмитриевна приехала домой, корзина вдруг начала плакать. Тогда разобраны были цветы и среди них нашли младенца, усыпленного маковым отваром, а в его пеленках – записку со словами: «Женя Ковшаров».

Когда Женя подрос, она отдала его в Реальное училище, а девочку окружила материнским вниманием и заботой, но она вдруг тяжело заболела и – несмотря на усилия медиков – умерла.

И отношения с Василием Викторовичем Бискупским:

тоже все решительнее замыкались в пространстве романса, который предназначен для сцены, а не для обыденной жизни.

Мы говорили уже, что, вернувшись с Русско-японской войны, Василий Бискупский благополучно продолжил службу в лейб-гвардейском конном полку, он получал награды и производства, неоднократно избирался, как это видно из его послужного списка, членом полкового суда…

И тем не менее, когда в 1910 году Бискупский все-таки вступил в официальный брак с Анастасией Дмитриевной Вяльцевой, перед ним выросла стена отчуждения, преодолеть которую оказалось невозможно.

«Лихой и способный офицер, весьма неглупый и с огромным честолюбием, непреодолимым желанием быть всегда и всюду первым, Бискупский был долгое время в полку коноводом, пользуясь среди товарищей большим влиянием, – писал о В. В. Бискупском в своих „Записках“ Петр Николаевич Врангель. – Он женился на известной исполнительнице романсов Вяльцевой и долго сумел скрывать этот брак, оставаясь в полку. Такое фальшивое положение все же продолжаться не могло…»

Выход из «фальшивого положения» тогда был один.

Шестого августа 1910 года ротмистру Бискупскому пришлось сдать командование эскадроном, и 10 апреля 1911 года он был уволен от службы полковником, с мундиром и зачислением в конное ополчение по Петербургскому уезду[41].

Для честолюбивого Василия Викторовича Бискупского, не представлявшего жизни без военной службы, увольнение стало настоящей катастрофой! Ну, а Анастасия Дмитриевна, разрушая сам жанр романса, попыталась инсценировать спетое:

в житейско-материальном варианте.

Словно пытаясь компенсировать мужу потерю эскадрона, она дала ему деньги на приобретение у графа Павла Алексеевича Игнатьева имения в Дриссенском уезде Витебской губернии, где и должны были с настоящим помещичьим размахом поселиться молодые Бискупские.

Двадцать четвертого августа 1910 года Василий Викторович имение купил, но в тот же день заложил его у Федора Михайловича Жукова по закладной крепости за 28500 рублей, а затем заложил имение в Государственном дворянском земельном банке за 52000 рублей.

Возможно, как полагают некоторые биографы Вяльцевой, эти деньги потребовались Василию Викторовичу на карточную игру, возможно, они были вложены в более пристойные предприятия, когда, как пишет П. Н. Врангель, Бискупский «бросился в дела, основывал какие-то акционерные общества по разработке нефти на Дальнем Востоке, вовлек в это дело ряд бывших товарищей и, в конце концов, жестоко поплатился вместе с ними».

Но это и не важно, куда – на азартные игры или на не менее деньгоемкие предпринимательские эксперименты – употребил Василий Викторович вырученные от залога имения суммы, все равно ведь приобретенное имение вместе с усадьбой Каменка тяжким ярмом повисло на очаровательной шейке Анастасии Дмитриевны.

«Дом не готов, погода средняя, холодно очень, но в жилых комнатах тепло и светло… – писала она летом 1910 года своему аккомпаниатору Алексею Владимировичу Таскину – Рутковский уехал, конечно, не окончив построек. Ну, я так рада, что его нет, я проклинаю минуту ту, в которую мне пришла мысль сделать Литвиненке доброе дело и послать его в Каменку. Он мне сделал столько зла, что не перечесть, и самое главное зло это Рутковский. Это нечто, что не поддается описанию. Мне все из-за этих двух типов здесь противно, и я ненавижу Каменку…»

Насколько много сил и средств вкладывала Анастасия Дмитриевна в приобретенное для мужа имение, рассказал после кончины Вяльцевой Алексей Владимирович Таскин. Он поведал тогда корреспонденту газеты «Свет», что отговаривал певицу от последнего турне, советовал ей поехать лечиться.

– Нельзя! – ответила Вяльцева. – Слишком большие расходы по имению. Нужны деньги. Эта поездка будет предпоследней. Съезжу еще весной, и баста! Весной кончаются мои скитания по России.

Конечно, Анастасия Дмитриевна и на эстраду умела выйти так, что публика как-то сразу подчинялась ей. И в принципе, несмотря на всю свою утонченность и необыкновенную артистическую нежность, она, несомненно, обладала и деловой хваткой, которой достаточно было, чтобы справиться со всеми навалившимися на нее проблемами, но повторим, что она не просто пела романсы, она жила ими.

Поэтому-то вместо того, чтобы выправиться ситуации, случилось то, что и должно случаться в романсах.

На концерте в Курске Анастасии Дмитриевне первый раз в жизни сделалось дурно на эстраде. Предание утверждает, что Анастасия Дмитриевна начала тогда петь свою любимую «Чайку»: