— Подумать только! — пожимала плечами гувернантка. — Разве их поймешь, этих мужиков? Между нами говоря, у него есть для этого все основания. Ведь вы действительно прекрасный специалист, даже я, человек непосвященный, чувствую это по вашим рассказам. Сигаретку хотите? (К радости Виолетты, выяснилось, что Тина не такая уж ярая противница вредных привычек. Она не только разрешила гувернантке курить во время их вечерних посиделок, но тайком от детей и Стаса иногда позволяла себе сигаретку-другую).

О себе Виолетта говорила немного, ровно столько, чтобы у собеседницы не возникло ощущение "игры в одни ворота". И Тина, сама того не замечая, день ото дня становилась все откровеннее и откровеннее с новой подругой. Не прошло и недели, как она уже делилась с ней самым заветным и наболевшим.

В интимной жизни Тина всегда была сдержанна, чтобы не сказать — холодна. Замуж вышла довольно рано, Стас был ее первым мужчиной, и не успела она справиться с типичными для непросвещенной девственницы тревогами и комплексами, как тут же забеременела Катей. С тех пор сексуальные отношения вызывали у нее отрицательные эмоции — тяжелая беременность, трудные роды, долгое недомогание после родов, постоянный страх повторной беременности. Появление второго ребенка лишь усугубило эти переживания — Тина до сих пор подозревала, что Стас сделал все нарочно, чтобы засадить ее дома. При всем при том она действительно любила мужа, дорожила им и отчаянно боялась потерять. Поэтому всю жизнь ей приходилось разрываться между нежеланием близости и страхом, что Стас уйдет от нее к другой, более темпераментной. Да еще Марьяна, с ее вечными бесстыдными откровениями, то и дело подливала масла в огонь. Однажды, когда коктейлей было выпито особенно много, Тина призналась новой наперснице, что так и не научилась получать удовольствие в постели. Все эти ощущения, о которых рассказывала Марьяна, были ей абсолютно незнакомы. И Виолетта, движимая стремлением поддержать хозяйку, ответила ответным признанием — якобы у нее та же проблема. Старуха, сидевшая на перилах веранды и внимательно прислушивавшаяся к разговору, от хохота чуть не вывалилась в сад.

В последнее время поведение Стаса сильно изменилось, и это особенно настораживало Тину. Он допоздна задерживался на работе, чуть ли не через день ночевал у себя в кабинете. Интимная близость, и раньше-то случавшаяся у них не слишком часто, теперь и вовсе бывала раз в месяц, а то и реже. Сам-то секс, допустим, Тине совершенно ни к чему, без него даже лучше. Но все остальное… Быть может, у него завелась любовница? Вдруг он вернулся к Марьяне, он всегда с такой симпатией о ней говорит… А еще есть длинноногая секретарша Снежана, и Лиза Тулупова, начальница отдела маркетинга, которая пялится на него, и эта рыжая девица в новом отделе продаж… Да мало ли их! Почти все гувернантки, которые были до Виолетты, только и мечтали о том, чтобы залезть к нему в постель!

Слушая эти возбужденные речи, Виолетта не спешила согласиться с хозяйкой, но и не опровергала ее подозрений. Все может быть, Станислав Алексеевич такой интересный мужчина… Не исключено, что какая-нибудь стерва все же добилась своего. Хвалить Стаса и восхищаться им она теперь могла сколько угодно. Стоило Виолетте в их первом разговоре сказать разок-другой, что она мечтала бы о таком сыне, и подозрения хозяйки, если они и были, уснули навсегда. Тина теперь видела в ней не соперницу, а просто старшую подругу.

В общем и целом, Виолетта была довольна развитием событий. Отношения с хозяевами складывались если и не идеально, то, во всяком случае, вполне терпимо. Тина души в ней не чаяла, и Стас был очень доволен, что они подружились. При встречах с гувернанткой он почти всегда находил время перекинуться с ней парой слов. Он шутил, расспрашивал о детях, а однажды даже попросил у нее совета, описал свой конфликт с начальником строительного отдела и поинтересовался, что она, как психолог, думает — увольнять ли ему сотрудника сразу или дать ему еще один шанс.

Словом, со старшими Кирилловыми у Виолетты все было нормально. Неплохо обстояли дела и с Сашурой. Конечно, на игры, прогулки и занятия с ним уходило слишком много времени и сил, да и сам воспитанник был далеко не подарок. Но как бы Виолетта ни сердилась на него, как бы ни была раздражена его проделками, она никогда не повышала на мальчика голос, всегда была внимательна, терпелива, заботлива и в меру требовательна. Уставший от частой смены нянь, Сашура быстро привязался к "тете Лето". А она начала потихонечку облегчать себе жизнь. Первым делом гувернантка отучила своего подопечного спать днем — ведь ему скоро в школу! И это дало ей возможность раньше его укладывать и оставлять побольше драгоценного вечернего времени на общение со Стасом и Тиной.

Виолетта чувствовала, что постепенно переходит из категории обслуживающего персонала в категорию членов семьи, и старалась надлежащим образом держаться с остальной прислугой — вежливо, доброжелательно, но несколько отстраненно, соблюдая дистанцию. И все ее соседи по флигелю, начиная с Галины Ивановны и заканчивая Витьком, вели себя с ней соответственно — дружелюбно, но уважительно. Только Катя невзлюбила ее с первого взгляда и так и не изменила к ней своего отношения.

С девочкой изначально вышла какая-то неопределенность. В общем-то Виолетту нанимали к Сашуре, но, безусловно, когда в доме двое детей, то гувернантка должна заниматься обоими. И получилось так, что если по отношению к младшему ее обязанности были четко определены, то что именно она должна делать с Катей, никто толком не знал. Проверять уроки у девятиклассницы было бы смешно. В гимназию и домой с занятий ее доставлял школьный автобус, в гости к подругам или куда-то в город отвозил или кто-то из охранников, чаще всего Витек, или Марьяна. Теоретически гувернантка могла бы заниматься со своей воспитанницей иностранными языками, музыкой или хорошими манерами, но все эти предметы преподавали в Катиной гимназии. Поэтому воспитательнице оставалось лишь следить за ее режимом дня — хорошо ли девочка поела (у Кати был очень плохой аппетит), не забыла ли сделать уроки и вовремя ли ложится спать. Но даже такое незначительное внимание Катя воспринимала как покушение на свою свободу. И чаще всего на какой-нибудь безобидный вопрос Катя отвечала дерзостью, причем делала это в высшей степени вежливо. Ей ничего не стоило сказать что-нибудь вроде: "Не кажется ли вам, что моя жизнь вас абсолютно не касается?" Или: "А почему бы вам не заняться своими делами?"

Виолетта видела, что Катя терпеть ее не может, и понимала, что это может плохо кончиться. Первое время она пыталась подлизаться к девочке, вызвать ее на откровенный разговор и однажды даже попросила разрешить ей послушать записи Цоя. Но Катя лишь пристально поглядела на нее и помотала головой:

— Вам все равно не понравится.

— Почему?

— Вы не поймете. Чтобы Его понимать, надо быть бунтарем. А вы не бунтарь, а приспособленец.

— В каком смысле? — удивилась Виолетта.

— В таком. Вы же на самом деле не любите детей, а с Сашурой просто притворяетесь. Как наши училки в гимназии. Им хорошо платят, вот они и изображают из себя. А на самом деле они нас ненавидят. И вы такая же.

— Ну зачем же ты так говоришь? — растерялась гувернантка.