— Домыслы, — фыркнула Эльвира. — С доказательствами туговато. А подделка экспертизы — очень серьезное обвинение, поосторожнее бы ты с этим.

— Экспертизу не подделывали, — возразил Мышкевич, — просто старую выбросили, накатали новую. Это маленькая бумажка, приобщенная к делу. Не удивлюсь, если у эксперта с Ситниковой что-то было… Следователь Шеховцова. Ходят слухи о ее профессиональной порядочности. Но и здесь не все гладко. Да, за руку Анну Артуровну не ловили, но почему спустили на тормозах дело об изнасиловании малолетки Румянкиной автослесарем Копыловым? Из-за того, что Копылов несколько раз ремонтировал машину Шеховцовой и являлся чуть не другом семьи? Что такое друг семьи, объяснять, я думаю, не нужно. Один из углов любовного треугольника, как правило, тупой.

— Ай-яй-яй, Эдик, — покачала головой Эльвира. — Копаемся в грязном белье, нехорошо.

— И это говорит работник милиции, — фыркнул Мышкевич. — Скажи, Эливира, кому еще копаться в грязном белье, как не журналистам и работникам милиции? Или дело спустили на тормозах из-за того, что малолетка сама бросилась стягивать штаны с Копылова? Но от этого она не становится менее малолетней, а закон гласит неумолимо и сурово…

— В таком случае она, наоборот, должна была засадить Копылова поглубже, — заметил Турецкий. — Если у них с Шеховцовой была связь, а тот позарился на малолетку…

— Я же говорю, дело темное, — не моргнув глазом, заявил Мышкевич. — Но если уж говорить о скелетах в шкафу… Я тут немного покопал… — Глаза журналиста как-то беспорядочно забегали. — У Шеховцовой, как известно, четыре года назад погибла дочь в автокатастрофе, муж сломал позвоночник и остался прикованным к инвалидной коляске. А ребеночек-то был не от мужа…

— Фу, какая гадость, Эдик, — поморщилась Эльвира.

— Истинный факт, — возбудился журналист. — Как говорится, в своей беременности мужа не обвиняла. Ужасная история родом из молодости.

О работе в прокуратуре Шеховцова тогда не мечтала, заканчивала рядовой вуз. Был у нее парень, считался женихом. Потом подвернулся некто другой, вспыхнула яростная любовь, первого жениха послала к черту, от второго забеременела. Но тут горой встали ее родители — никакого, мол, второго, выходи за первого, он отличный парень, а второй тебе не пара, человек не нашего круга и, вообще, живет в другой области! Были крокодиловы слезы, рвались сердца, ослушаться родителей Шеховцова не могла — в то время она еще не была такой стальной, это уж позже, когда жизнь заставила… Словом, под нажимом родни рассталась с любимым, вернулась к первому, честно признавшись, что ребенок у нее будет от другого. Мол, если хочешь, бери меня. Парень взял. Так и жили — ни любви, ни счастья. А потом еще ребенок погиб в автокатастрофе, теперь она вынуждена ухаживать за нелюбимым мужем…

— Вы считаете, что эта драма в личной жизни дает нам основания с недоверием относиться к Шеховцовой? — тихо перебил Турецкий.

— Откуда я знаю, что дает нам основания, а что нет, — развел руками Мышкевич. — У бывшего сержанта ППС Недоволина в семейной жизни тоже, между прочим, полная лажа. Супругу угораздило на краткосрочный роман, а он возьми да пронюхай. Отмутузил ее по первое число. Но простил, назначил испытательный срок на неопределенный… срок. Теперь она у него по одной половице ходит, в рот заглядывает, желания предугадывает. А что ей делать? — работать не приучена, умеет только сидеть у мужа на шее, если выставит ее за порог, она же пропадет, поскольку делать ничего не умеет. Откуда я знаю, имеет это отношение к убийствам или нет? А то, что Недоволин в бытность свою милиционером беглого зэка пристрелил — это имеет отношение? Но данный факт в трудовой биографии прилежно отражен. Две тысячи четвертый год, бежали зэки из колонии под Благодатным, ментов и внутренних войск нагнали аж из нескольких районов. Обложили беглецов в сторожке лесника, давай выкуривать. Один по крыше вздумал уйти, сиганул в стог — и к опушке. Недоволин за ним. А тот как заяц бегал, не догонишь. Сел на колено и снял меткой очередью, когда тот уже в кусты влетал. Три пули в теле и все смертельные. Парня потом на допросы затаскали — мол, какое право имел стрелять на поражение, если не было угрозы собственной жизни? Чуть из ментуры не поперли, хотели дело уголовное завести, да начальство заступилось — спустили на тормозах, пришлось перевестись в параллельное ведомство.

— Уникум ты у нас, Эдик, — похвалила Эльвира. — Мне всегда интересно, где ты добываешь информацию. Ведь тебя отовсюду гонят.

— Талант не пропьешь, — скромно отозвался Мышкевич. — Не скажу я тебе, Эльвира, мы не в Америке. Это там по закону журналисты не имеют права сохранять в тайне свои источники информации. Оксана Гэльская — нынешняя секретарша в прокуратуре — между прочим, едва не стала проституткой. Пару лет назад ее увез к себе в особняк некий новый русский. Пару недель ее вообще не было ни видно, ни слышно, потом вернулась домой — к папе с мамой, а неделю спустя ОМОН из Москвы при поддержке местных товарищей взял особняк штурмом. Оказалось, там с размахом организован притон — что-то вроде пансиона для богатеньких буратин. Приезжают господа из обеих столиц отдохнуть и поразвлечься, к их услугам природа, банька, рыбалка, прекрасные девы, согласные выполнить любой причудливый каприз. Причем устроено все было так грамотно, что предъявить хозяину особняка было абсолютно нечего, кроме неуплаты налогов. Их и предъявили — насмотрелись, видимо, фильмов о Капоне. Попутно выяснилось, что в особняке держали несколько похищенных заложников — незадачливых бизнесменов, трудились рабы — узбекская рабсила, а в подвале снимали задорные порнофильмы. Оксана чудом выпуталась — ее имя не всплывало, но факт, согласитесь, интересный. Теперь она паинька.

— Ну, все, Эдик, уважа-аю, — протянула Эльвира. — Если сам не сочинил, конечно.

— Да больно надо, — фыркнул Мышкевич. — Самая достоверная информация. Горячая, как пирожок.

— Может, ты и на прокурора что-то нарыл? — осторожно осведомился Турецкий. — Давай же, Эдик, повествуй. Здесь все свои, не смущайся.

— Прокурор у нас тоже живой человек, — уверил Мышкевич, — со всеми слабостями и пороками. В принципе, сказать о нем что-то откровенно порочащее трудно. Так, мелкие грешки… В ноябре, например, он поддерживал в городском суде дело о взяточнике из городской администрации, который за хорошие деньги отстегивал приезжим земельные участки. И с треском его проиграл. «Неподкупный» судья Иванов посчитал, что никаких доказательств преступной деятельности обвинением предъявлено не было. А где их взять, если обвиняемый выписал из Москвы лучшего адвоката? Оправданный чиновник в ту же ночь устроил в своем загородном доме праздничную вечеринку, а наутро его нашли мертвым в постели — внезапная остановка сердца. Бывает.

— А при чем здесь прокурор?

— А я знаю?

— Убивать тебя надо, Эдик, — убежденно заявила Эльвира. — Ты взрываешь изнутри наш сонный городок. Сеешь недоверие, нервозность.

— А еще у прокурора недавно племяш попал в дорожную переделку, — не слушая ее, гнул Мышкевич. — Гнал как ошпаренный на «девятке» по Рижскому шоссе и врубился в дальнобойщика, который из-за этого съехал в кювет и чуть не загорелся. Несколько человек пострадали — к счастью, без летальных исходов. Так мгновенно на место происшествия примчался Виктор Петрович, забрал родственника, а когда его вежливо попросили оторвать того от сердца, чтобы сунуть в каталажку, так и не отдал. Сказал, что накажет своей властью. Видимо, в угол поставил. Крайним оказался водитель бензовоза, который уснул за рулем и едва не выбросил на встречную полосу мирно ползущую со скоростью сто семьдесят километров «девятку». Александр Борисович, — Мышкевич вскинул голову, шмыгнул носом, — вам, несомненно, нужен помощник. Сами вы с расследованием не. справитесь.