стеной и колючей проволокой. Каждого фотографировали, нумеровали, записывали в картотеку, а затем раздевали и опрыскивали раствором ДДТ — "для дезинфекции". После этого уводили в дальний угол нового узилища для подробного допроса.

Я назвал свое имя и сказал, что я ливанец. В ответ следователь заявил: "Если бы ты был ливанец, тебя звали бы Жорж! Мы все знаем! Если ты сам все скажешь — отпустим. Ты в какой организации состоишь? Какой пост занимаешь? Где арестован? Где живешь? Кто по профессии?.." В "Аль-Джуре" содержалось 200 узников. Днем нещадно палило солнце. Только на третий день нам раздали по куску хлеба и тухлому помидору. На пятый — развезли по новым концлагерям. Я попал в район города Акка. Здесь людей содержали в окруженных колючей проволокой палатках. В каждой — по восемьдесят человек. Пищевой рацион состоял из бутерброда с затхлым сыром — на завтрак, половины яйца и куска лепешки — в обед и ложки какого-то джема на ужин. Отхожее место располагалось в яме, куда загоняли по десять человек одновременно. Мыла не было вовсе. Больным помощи не оказывалось. На допросы почти не вызывали. Просто били кого попало — для развлечения.

На седьмой день моего пребывания доставили новую группу узников. До этого их содержали в тюрьме. Среди них — 75 детей и подростков от 9 до 16 лет, были здесь и семидесятилетние старики. Я познакомился с профессором Айн Сином из этой группы, который был схвачен в Сайде. Его вместе с другими арестованными — всего около тысячи человек — разместили на асфальтированной площадке для игр во дворе женского духовного училища. Асфальт плавился на солнце и прилипал к телу, словно смола. Семь дней узникам не давали ни есть, ни пить. Людей заставляли ходить прямо под себя. Охранники развлекались тем, что подсовывали той или иной жертве в карман бумажку с именем Абу Аяда или какого-нибудь другого лидера Сопротивления, а затем при обыске "находили" ее и добивались "признаний" жестокими пытками, при которых применялось электричество, серная кислота. Допрашиваемых травили собаками, жгли сигаретами.

Из-под Акки меня возвратили в Ливан. Место называлось Тель Бааль. Здесь устроили концлагерь "Ансар". Обширную территорию разделили на секторы, каждый площадью в три дунама. В секторе размещалось по 20 палаток, по 25 человек в одной. Сектора разделялись рядами колючей проволоки шириной 10 метров.

Офицер-охранник зачитал лагерные правила:

1. Запрещается вставать в палатке без разрешения.

2. Запрещается переговариваться с заключенными из соседней палатки.

3. Подъем на поверку — рано утром по приказанию.

4. Во время проверки запрещено двигаться, за нарушение — удар палкой.

5. Отправление естественной надобности производится только днем по разрешению лагерного начальства. Ночью это категорически запрещено.

6. Пища раздается только с разрешения охранника.

7. Неповиновение карается телесными наказаниями. Иногда во время поверки охранник говорил старосте, что кто-то в шеренге поднял голову. За это лупили так, что от криков жертвы дрожала колючая проволока.

Многие из заключенных страдали поносом. Я видел десятки людей, которые испражнялись под себя. Некоторые использовали для этого собственные миски. Иногда кое-кто ухитрялся выковырять маленькую ямку на том месте, где он сидит, и использовал ее для естественной надобности.

Концлагерь "Ансар" сионисты превратили в подобие зоопарка. Из Израиля сюда привозили туристические группы евреев, которые глазели на нас, как на зверей в клетках.

Бесчеловечное обращение вызвало вспышку протеста. 17 июля 1982 года отмечался большой мусульманский праздник. По этому случаю мы стали молиться и читать стихи из корана. Охрана хотела сорвать молитву. В нас швыряли гранаты со слезоточивым газом. Но это не помогало. Когда один из надсмотрщиков начал избивать старика Нун-я из Айн эль-Хильвы, тот бросился на своего мучителя с криком: "Стреляй, подонок! Лучше смерть, чем эта гнусная жизнь!" Мы выскочили из палаток и стали скандировать: "Аллаху Акбар! Ля иляхи иляллах!" Один заключенный пытался покончить с собой, из горла его хлынула кровь. Несколько человек лишились рассудка. Это заставило лагерное начальство улучшить нам пищу и разрешить по ночам ходить в туалет.

14—15 июля в лагере находились представители Международного Красного Креста. В августе они предали гласности сведения о наших ужасных условиях. Но ничего в нашем положении не изменилось. Только стали давать чуть больше мыла (кусок в неделю на 25 человек). В конце сентября Красный Крест прислал каждой палатке по комплекту шахмат и шашек, одну Библию и Коран.

Ежедневно на допросы вызывалось по пять или более человек из каждого сектора лагеря. Зона допросов представляла собой пыльную каменистую площадку, огороженную колючей проволокой. Те, кого здесь оставляли на ночь, спали прямо на голых камнях ничем не укрываясь. Вопросы касались военных операций движения Сопротивления, его контактов с руководством муниципалитетов оккупированных палестинских земель, народных волнений на западном берегу Иордана и в секторе Газа. Но была категория других вопросов, не относящихся к военным действиям, а ставящих целью всестороннее изучение психологии, интеллекта, культурной и религиозной жизни арабов. Было ясно, что захватчики проводили социологические исследования среди арабских мирных жителей, арестованных под предлогом их принадлежности к ПДС или Национально-патриотическим силам (НПС).

Медицинской помощи больным не оказывалось никакой. Когда мы попросили вызвать доктора к заключенному из нашего сектора, офицер ответил: "Пускай издыхает". Один пленный из района аль-Рода умер от пыток. Родственникам сказали, что смерть наступила в больнице, куда он попал якобы от прободения язвы. Халеду из Айн эль-Хильвы охранник выбил зубы, Алифу Сину из Тира ударом в ухо порвал барабанную перепонку. Обоим было отказано в помощи доктора. На 500 человек давали всего 5 таблеток лекарств. Когда врачи, которые были среди заключенных, сами оказывали помощь страждущим, охранники оставляли больных лежать на носилках под лучами палящего солнца, и усилия медиков шли насмарку. В палатку под названием "госпиталь" забирали лишь умирающих.

После бесчисленных жалоб и вспышек протеста в лагерь прислали врача. За полтора часа он осмотрел 500 человек. Нас гнали так быстро мимо него, что он не мог выслушивать жалобы. Тех, кого все-таки признали больными, лагерное начальство отправило "для лечения в Израиль": их вывезли в пустыню и оставили под открытым небом без пищи на голой земле. После этого они все заявили, что уже "выздоровели", и их вернули обратно в лагерь. Одному из раненых, разбитому параличом, муравьи съели за ночь больную руку: остались лишь обглоданные кости.

Для обмана международного общественного мнения сионисты привозили в лагерь лояльных им журналистов, чтобы те писали о "хорошем обращении с арестованными". Так корреспонденты израильского и американского телевидения записали на видеопленку беседу с несколькими пленными, которых пытками специально "подготовили" к интервью.

Сионистская