– Ты, Гаврила, – вдруг высказался молчаливый Борис, – не Гаврила, а Говорило!

– Что?! – возмутился Гаврила. – Сомневаешься?

Он встал напротив Бориса. Невысокий, но плотный, с когда-то красивым, а ныне перебитым носом, с хитрыми глазами, чей цвет сложно было определить, он выглядел не как Казанова, которым пытался казаться, а скорее как его слуга. Борис оскалился, рассматривая его коренастую фигуру, и тоже поднялся. Он явно выигрывал по росту, да и по массе тоже. Гаврила хохотнул и ткнул его кулаком в твердый живот. Борис даже не улыбнулся, сплюнул, попав в ленту пожелтевшей травы – при этом он проследил, чтобы хозяин не видел, куда приземлился его смачный плевок, и, вновь опустившись в кресло, подвинул к себе чайник.

– Садись, Говорило, чай стынет.

– Ты, Борис, брось! Я не трепло!

– Знаю, – согласился Борис, насыпал сахар в чашку и повернулся в сторону открытых дверей, откуда послышались чьи-то шаги. – Марат идет.

– Удивляюсь, как ты можешь по шагам определить, кто идет?

Гаврила кивнул вышедшему на веранду Марату. Тот, не заметив этого приветствия, быстро прошел мимо обоих мужчин и направился прямиком к Михаилу Андреевичу. Гаврила заинтересованно проследил за ним, уж очень суетливыми были его движения, будто что-то произошло.

– Дядя! – услышали Борис и Гаврила голос Марата и встревоженно переглянулись.

Марат никогда не называл Михаила Андреевича подобным образом, значит, он был чем-то очень взволнован или расстроен. Гаврила потер внезапно занемевшую шею и уставился в огромную спину спускавшегося по ступеням Бориса.

Михаил Андреевич повернулся к Марату, засучил рукава старого свитера, открыв мускулистые руки, и посмотрел на племянника, недовольный тем, что его отвлекают от любимого дела.

– Стаса убили, – произнес Марат.

Михаил Андреевич медленно отложил грабли в сторону. Ее пристальный взгляд буквально прожег кожу на лице племянника. Потом в глазах Никлогорского загорелась дикая злоба, скулы покрылись яркими алыми пятнами, а шея побагровела. Гаврила невольно шагнул назад, Борис, наоборот, двинулся вперед, но его остановил властный жест Марата. Это был приказ – не приближаться.

– Когда и как это произошло? – спросил Михаил Андреевич.

В отличие от выражения лица, голос его практически не изменился, оставшись таким же спокойным и твердым, как и обычно.

– Застрелили, ночью. В его квартире. С ним была его подруга, ее тоже убили.

Михаил Андреевич сдержанно кивнул, похлопал Марата по плечу и пошел к дому.

– Приготовь машину, – на ходу распорядился он.

Марат сокрушенно покачал головой и посмотрел на Бориса и Гаврилу, буквально оторопевших из-за этого страшного известия. Даже словоохотливый Гаврила не знал, что сказать, поэтому промолчал. Лишь глаза его беспокойно забегали по сторонам. Борис провел языком по зубам и причмокнул.

– Во дела! – сказал он. – Кто сообщил?

– Степанов только что позвонил, – ответил Марат.

– Капитан? Тот самый, который на Мгеладзе работает? – спросил Гаврила. – А как менты об этом узнали раньше нас? Как бы Андреевич не устроил нам разнос за этот промах…

Марат прошел через гостиную к главному входу. Мужчины шли чуть позади, ожидая разъяснений.

– Да, промах серьезный, – сказал Марат, накинув пальто на плечи. – Гаврила, ты остаешься здесь. Борис, поведешь машину.

Михаил Андреевич спустился в холл и молча вышел из дома. Борис подогнал машину ко входу, быстро выскочил из нее и открыл перед Михаилом Андреевичем дверцу.

Дорога до города прошла в напряженном молчании. Михаил Андреевич спросил лишь о том, кто обнаружил тело Стаса.

– Сосед его шел на работу. Собирался войти в лифт и вдруг заметил, что дверь в квартиру Стаса приоткрыта. Вошел – и увидел… его. Вызвал милицию, а через час мне позвонил Степанов.

– Ты говорил, он был с подругой?

Михаил Андреевич так мягко посмотрел на Марата, что у молодого человека внезапно перехватило дыхание. Взгляд старика ясно говорил об испытываемых им боли и страданиях, тщательно скрываемых под привычной маской внешнего спокойствия. Марат вдруг отчетливо понял, что подобная сдержанность стоит его дяде немалых усилий, и проникся еще большим уважением к столь сильному мужчине, умеющему владеть собой в ситуации, оказавшись в которой многие сошли бы с ума от горя. Потерять единственного сына и не впасть при этом в истерику способны лишь люди, полностью удерживающие свои чувства под жестким контролем. Михаил Андреевич, безусловно, относился к таким людям. Его эмоции были всегда глубоко скрыты от взглядов посторонних, а душевные переживания настолько далеко упрятаны, что многим казалось, будто он вообще ничего не испытывает, а просто рационально отслеживает каждую ситуацию.

– Кто она такая? И как долго они были вместе?

– Виктория Азарова, – ответил Марат. – Продолжительность их отношений мне неизвестна.

Михаил Андреевич повернулся к племяннику:

– Азарова? Мне знакома эта фамилия.

– Похоже, она дочь того самого Егора Азарова, недавно скончавшегося от инфаркта.

В управлении их уже ожидал капитан Степанов. Ничего нового он не сказал. Сообщил лишь о приблизительном времени убийства, о том, из какого оружия застрелили Стаса и как, по оценкам экспертов, произошло это убийство.

– Замок не был взломан. Ваш сын сам открыл дверь убийце. Выстрелили в него в упор. Дважды. Девушку убили следом за ним, сразу же. Ни отпечатков, ни какого-то конкретно почерка. Профессионально и безлико, – резюмировал Степанов и вытер вспотевшие виски.

– Сообщишь, если будут новости, – сказал Михаил Андреевич.

Степанов быстро закивал, выражая полную готовность помочь в любом вопросе, и открыл дверь, пропуская старика в коридор. Еще некоторое время он наблюдал за его удалявшейся фигурой, а потом долго не мог избавиться от любопытных коллег, набежавших в его кабинет.

– Сам Никлогорский?! – громко звучали голоса. – Снова в деле? Кто с ним приезжал?

– Молчать! По порядку! – зычно выкрикнул лейтенант Кривов, остановив этот поток вопросов. – Червонный вернулся?

– Он был здесь по другому вопросу, – раздраженно сказал Степанов. – Его сына убили.

Повисшее в кабинете ледяное молчание весьма красноречиво говорило о том, какой человек только что покинул управление и что последует за его визитом.

– Не повезло, – послышался чей-то голос.

– Кому? Нам?

– Никлогорский весь город на кирпичи разберет, а нам мусор разгребать придется. Степа, что там слышно по убийству?

– Не Степа, а Владимир Макарович! – огрызнулся Степанов. – Ни улик, ни свидетелей! Еще один глухарь. Стопроцентный.

Капитан Степанов выпроводил коллег и с грохотом закрыл дверь кабинета, оградив себя тем самым от их дальнейших вопросов, на которые у него не было ответов. Он и без их замечаний прекрасно понимал, что его роль в этом деле закончилась: теперь Михаил Андреевич возьмет весь процесс расследования на себя, а он, Степанов, будет вынужден выслушивать нелестные замечания собственного начальства о своей «компетентности и высоком профессионализме». Шутка ли! Убит сын вора в законе! Естественно, Никлогорский сделает все, чтобы найти виновных, и помощь органов в этом деле ему не понадобится. А в управление он явился только потому, что приходится отцом убитому. Мог бы и вовсе не приезжать, так как контакты людей подобного уровня с органами правопорядка были не в чести в их среде, но, видимо, убитый горем отец лично пожелал узнать все подробности, невзирая на «придворный этикет».