был начеку. Этих он глушил попросту, врукопашную: никакого оружия, кроме ножей, у них не было, и оставалось просто слегка перекрыть одному дыхание, а другому врезать по голове. Грач между тем бежал — и Ричард, конечно, обернулся к нему, даже начал что-то говорить…

Но вот противник Ричарда и не думал останавливаться! Он уже занес меч, собираясь опустить его на принца.

Зрители охнули все вместе — и Ричард таки успел обернуться, подставив клинок под удар. Сердито заскрежетала сталь: на клинке наверняка осталась зазубрина. Нападавший вновь отпрыгнул назад, тем самым характерным легким скачком — и теперь на траектории между ним и Ричардом оказался Грач, каким-то образом проковылявший все это расстояние в небывало быстрые сроки, со своей-то хромотой! Или это время для Риза стянулось, замедлило — или убыстрило свой бег?

Но раз время ускорилось, значит, должен был убыстриться и сам Риз, не так ли?

И Риз обнаружил себя между Грачом и неизвестным убийцей — в последний момент. Бросить свое тело на траекторию удара он еще успевал, а вот поднять верную саблю — уже нет.

* * *

В голове все вертелся этот привязчивый мотив из песенки Фаско:

…Ведь девы-рыцари обители святой

Затмят их доблестью и чистой красотой.

Кого затмят — на это Риза уже не хватало. Затмят. Всех. Однозначно. По крайней мере, его они затмили — и одновременно спасли. Если бы Картер и Шоу не выскочили на поле, наверное, наемный убийца прошел бы через Джона, а потом и через Грача, и добрался бы до Ричарда. Но сестры-госпитальеры оказались наготове.

Риз помнил, что Шоу с перекошенным от злобы лицом заступилась за него, и он еще подумал: а и правда, она невероятно хороша. За эти карие глаза можно умереть. Если, конечно, Джон был бы в настроении умирать за глаза прекрасных дам.

Он был в настроении жить — тем более, что Грач (нет, брат Пассер, это важно!) цеплялся ему за руку и сдавленным, но уверенным голосом командовал:

— В палатку вон там, в левом ряду… Там есть необходимые материалы… Ах, осторожнее! Сестра Картер, вы можете достать мне крепкого вина? По-настоящему крепкого? Боюсь, последнее свое я израсходовал на инцидент этим утром…

Наверное, Риз был ранен не так уж сильно. По крайней мере, оставался в сознании и даже на своих ногах ковылял. Бок болел адски, и это тоже было хорошо: когда пропадает боль, а тело начинает колотить ровная дрожь — это очень плохой признак. Даже крепким вином иной раз не вылечишь (Грач решил напоить его допьяна?).

Оказалось — нет. Когда Риза полупривели, полупритащили в палатку (он не помнил, на чьих плечах обмякал, но точно не Картер — от нее не пахло бы так чесноком), Грач использовал принесенную фляжку, чтобы промыть длинные стальные иглы и шелковые нити, припасенные в отдельной шкатулке.

Поймав взгляд Риза, он пояснил:

— Не ты один привез из Святой Земли разные хитрости, сэр Джон.

— Сарацинские хитрости?

— Почему сразу сарацинские? Так поступают в Византии.

Подумав, Грач протянул Ризу остаток фляжки. Та была вычурной, серебряной, со знакомым уже восьмиконечным крестом госпитальеров. Как-то Грач еще будет с ними объясняться насчет Юдифи? Она знает столько его тайн — неужели он не боится, что она их выболтает? Он надеется на честность Картер? Или знает что-то, неведомое Ризу?

Грач вообще-то знал чертову прорву вещей, неведомых Ризу. Оставалось только удивляться тому, что Риза это успокаивало.

Грач прогнал всех остальных, даже Фаско, чтобы не глядели под руку. Точь-в-точь армейский лекарь, откуда только интонации прорезались!

— Ты что, работал в полковой лечебнице? — пробормотал Риз, откидываясь на стену и смеживая веки; от крепкого вина, принятого натощак, да от потери крови в голове шумел ветер, зато и боль в боку не чувствовалась, отдавалась тяжело и далеко. — Или в монастырской?

Гарольд ведь сказал, что получал образование в монастыре.

— Вы готовы были отдать за меня жизнь, — проговорил Грач с непонятным Ризу удивлением.

Его руки, которые раньше так ловко перевязывали пустяковые царапины, аккуратно закатали на Ризе рубаху, начали промокать свернутой тряпицей вокруг раны. Сейчас вонзит иглу…

— А ты думал, я тебя брошу? — Ризу в пору было оскорбиться, а ему хотелось улыбаться, и нужно было стараться удержаться от этого: не хватает еще Грачу видеть его тупую ухмылку в такой момент.

— Нет, не думал, но… — вот оно, первое движение иглы. Должно быть, Риз переоценил то, насколько он оставался в сознании: короткие подергивания почти не ощущались, как боль.

— Тебе очень повезло, сэр Джон, — отстраненно проговорил Грач. — Рана глубокая, но не длинная. Не задеты ни почка, ни селезенка… Насколько я могу судить, не обладая волшебным зрением и не имея возможности заглянуть вам под кожу…

— А я думал, волшебным зрением ты как раз и обладаешь, — протянул Риз.

— Твои попытки пошутить несказанно меня радуют. Они показывают, что ты в сознании. Продолжай.

Ну как можно ослушаться?..

— Девы с огненными мечами… Ты сказал, их должно быть три… Шоу, Картер… и Юдифь?

Грач промолчал.

Если бы он только позволил ему задушить Юдифь или свернуть ей шею…

— Если они в самом деле те три девы, то нам с ними еще предстоит свидеться, сэр Джон. То старое пророчество… впрочем, об этом лучше потом.

Грач, наконец, закончил. Попытался встать, опираясь на ногу Риза, но его повело. Охнув, он схватился за бедро своего пациента крепче, больнее.

— Осторожнее, — проговорил Риз с самой искренней заботой. — Ноги затекают.

— В такой момент… — Грач посмотрел на него странно, утер пот со лба и неожиданно улыбнулся, издав что-то вроде смешка. — Ты не перестаешь меня удивлять, сэр Джон.

— Да, — сказал Риз. — Мне это многие говорили.

Надсмотрщики в каменоломнях удивлялись, почему он до сих пор не сдох.

— Знаешь, все это положение… — лицо Грача оказалось совсем рядом. Бледное, до сих пор напуганное, оно качалось в полутьме палатки — снаружи солнце садилось. — Все это показало мне, какое колоссальное упущение было — брать тебя на службу вот в таком качестве. Думал, это лучше всего, учитывая твое прошлое, но теперь сама мысль о том, что ты можешь погибнуть наемником…

— Ты меня прогоняешь?

— Господи, нет, напротив! — почти прошептал Грач и понизил голос еще, хотя это, казалось, было невозможно. — Я не знаю, по душе ли тебе это… Но, сэр Джон… Риз… я хочу предложить тебе свое покровительство в обмен на службу.

Ризу показалось, что он ослышался, но переспросить не смог; Грач, похоже, понял,