Этот разговор услышала Нелли Миллер, сидевшая от их компании на расстоянии трех столов: слух у нее был отменный. Громоподобным голосом она воскликнула:

— Кто там говорит о спекулянтах? Благодаря им я недавно купила себе отличного парашютного шелка и сшила панталоны. Теперь мне не страшно падать с большой высоты, я совершу мягкую посадку. — Она похлопала себя по колену и расхохоталась.

— Не завидую я тому бедолаге, на голову которого ты свалишься! — крикнул какой-то шутник, и весь паб сотрясся от хохота.

Даже Кристина не сдержала улыбки, хотя ее снедало беспокойство. Джек отошел минут десять назад к стойке, чтобы заказать пива для приятелей, и заболтался с ними. Сегодня он был в центре всеобщего внимания, всем хотелось пожать ему руку и сказать несколько теплых слов. Она окинула взглядом его стройную широкоплечую фигуру и почувствовала, как свело низ живота. От Джека исходил необъяснимый магнетизм, и людей всегда тянуло к нему. Он становился заводилой в любой компании, лидерство было у него в крови. Кристина подумала, что Джек наверняка не понравился бы ее родителям, людям обеспеченным, уважаемым и законопослушным. Хотя это не помешало нацистам застрелить ее отца, а мать увезти в неизвестном направлении. С этой скромной добропорядочной женщиной поступили как со скотиной, увозимой на бойню.

Паб снова потряс взрыв хохота. Кристина не слышала, кто именно отпустил очередную шутку, Нелли или Чарли.

Она вновь ушла в свое горе, погрузилась в печальные размышления. Заметив, что девушка загрустила, Альберт встал из-за стола, чтобы заказать для нее лимонада, и добродушно предложил:

— Почему бы тебе не добавить в напиток капельку виски?

Тем временем Малком Льюис горячо говорил бармену:

— Ты не понял, почему на выборах победили социалисты? Сейчас поймешь! Потому что мы выиграли войну. А вот если бы мы ее проиграли, то английские землевладельцы лишились бы своей земли, она отошла бы Германии. Вскоре миллионы молодых англичан демобилизуются, и когда они вернутся домой…

— Я ничего не имею против кошек, — говорил в то же время какой-то приятель Джека наивной мисс Хеллиуэлл, — но с тех пор, как я съел одну из них, меня тошнит от одного их вида.

— Все они скоро женятся и станут нуждаться в жилье, — продолжал горячиться Малком Льюис, отхлебнув пива. — А когда они получат свой желанный дом, он обойдется им значительно дороже реальной стоимости, потому что какой-то умник скупил все участки в округе и требует непомерную плату за аренду земли. Но разве британские солдаты не заплатили за эту землю своей кровью? Разве не за нее они погибали?

— Прекрати визжать, Эмили! — успокаивала Нелли расстроенную мисс Хеллиуэлл. — Парень пошутил насчет кошки. Кошек в этой стране, слава Богу, пока не едят. Из их шкурок даже муфты не делают, хотя из некоторых пушистых пород могли бы получиться вполне приличные. Ха-ха-ха!

Дэниел, обеспокоенный ходом мысли Малкома Льюиса, спросил у всех сидящих за столом:

— А викарий знает о настроениях лидера бойскаутов? По-моему, он симпатизирует красным…

— К черту политику, давай-ка лучше споем! — воскликнула Мейвис, тряхнув обесцвеченными кудряшками. Ее губы и ногти на руках и ногах были выкрашены в огненно-красный цвет. На ней была пурпурная шифоновая блузка и блестящая зеленая узкая юбка. В таком наряде она походила на попугая с островов южных морей, но энергия из нее била ключом.

— Может быть, споем «Вниз по реке»? — предложила ее мамаша, отставляя в сторону пустой бокал, чтобы освободить место для полного, который принес для нее Альберт.

— Лучше уж «Будем обрывать весной сирень»! — сказал Дэниел, романтик по натуре, глядя, как двое приятелей Джека подсаживают Мейвис на стойку бара.

Кристина молча смотрела на происходящее. С каждым мгновением ее растерянность и недоумение нарастали. Неужели никто не понимает, что она здесь совершенно чужая и все вокруг кажется ей странным и диким? Альберт пододвинул к ней бокал с лимонадом, в который было добавлено виски. Джек отвернулся от стойки и наконец-то взглянул на жену, улыбающийся и веселый. Она подумала, что он сейчас подсядет к ней, и тоже улыбнулась. Но кто-то его окликнул, и надежда испарилась.

Она сжала в руке бокал и огляделась. Эта порой чересчур шумная и вульгарная вечеринка была типична для жителей площади Магнолий. Они привыкли именно так развлекаться по вечерам. Когда эти ребята были маленькими, они, наверное, дожидались возле дверей паба, пока их родители вдоволь навеселятся. Вероятно, Билли и Берил, а также Роза и Дейзи сидели на ступеньках у входа в «Лебедь» и радовались, если взрослые угощали их леденцами и лимонадом, купленными в буфете. Кристина в их возрасте проводила вечера иначе. По пятницам, например, в их семье устраивался торжественный ужин в честь наступившей субботы — особого дня для всех евреев. Бабушка разламывала хлеб, опускала каждый кусок в солонку и оделяла ими всех присутствующих за столом, по краям которого горели в подсвечниках длинные свечи. Этим обрядом она как бы подчеркивала их семейную связь.

Кристина поставила бокал на стол. Многие годы она жила, похоронив свое прошлое, не как немецкая еврейка Кристина Франк, а как обыкновенная жительница юго-восточного Лондона, торгующая на местном рынке. Эта новая Кристина Франк влюбилась в парня из своего района и обвенчалась с ним в местной церкви. У Кристины перехватило горло, она подумала, что сойдет с ума, если позволит прошлому захлестнуть ее. Ей следовало бы поделиться своими тревогами с Джеком, рассказать ему, как ее гложет вина из-за того, что она предала обычаи своего народа; поведать, как она убивается, вспоминая своих погибших родных, как не находит себе покоя, потому что одна смогла вырваться из нацистской Германии, когда там умирали сотни тысяч евреев. И разумеется, ей нужно было признаться, что она еще надеется на чудесную встречу с матерью и бабушкой.

Мейвис, пропустив мимо ушей пожелания Мириам и Дэниела, стала напевать «Чатанугу Чу-Чу». Ей подпевали Чарли и Гарриетта Годфри. Джек помахал Кристине, призывая ее подхватить модную песенку и веселиться вместе со всеми. Переодевшись из армейской формы в хлопковую рубаху с короткими рукавами и фланелевые брюки, он походил на бывалого боксера среднего веса, выделяясь среди окружающих его парней развитой мускулатурой, широкой грудью и узкой талией. Кристина вымучила улыбку и покачала головой, прядь темных волос упала ей на лоб. Она не могла встать из-за стола и присоединиться к соседям, окружившим ее мужа, потому что все сразу обратили бы внимание на ее расстроенный вид. Ей хотелось остаться с Джеком наедине, поговорить с ним по душам как с самым близким ей человеком, убедиться, что он понимает и сочувствует. Но он предпочел провести этот вечер в веселой компании друзей.

Днем им так и не удалось ни вволю побыть наедине, ни поговорить откровенно. Едва лишь они отдышались после бурной любовной игры, как в дверь постучала Роза. Она пришла сообщить, что бабушка уже заварила чай и все ждут их на кухне, в том числе и Чарли, жаждущий обнять своего сына. Кристина быстренько оделась и причесалась, а Джек лишь натянул штаны и в полуобнаженном виде вышел на многолюдную кухню. Ей хотелось умереть от стыда, ведь от Джека воняло потом и другими запахами, не оставляющими сомнений в том, чем они только что занимались в спальне.