Я спросил, отпив виски:

— Из СМИ ты узнал о случившемся. И о событиях прошлого тоже. Так что должен понимать, в каком я положении. Зачем ты подвергаешь себя опасности?

— Я не доверяю ни властям, ни журналюгам. Они дают только поверхностную информацию. У меня давно появилась привычка читать между строк. Такой, как ты, не станет убийцей. Я это вижу. Я прав? Скажи мне правду.

— Убийцей я себя не считаю. В семьдесят первом году произошел несчастный случай. К которому я оказался причастен.

Он задумался, а потом медленно кивнул:

— Наверное, твоего ответа достаточно.

Я отозвался, наблюдая за выражением его лица:

— Вообще-то мне сначала надо перед тобой извиниться.

— За что?

— Скорее всего, в моем баре был обыск. И отдел безопасности снял отпечатки пальцев. Ты приходил позавчера. Если твои «пальцы» есть в полиции, сотрудники безопасности могут вот-вот заявиться к тебе с расспросами. А если нет, придут попозже, когда разнюхают, что ты со мной связан. В любом случае я причинил тебе беспокойство.

Он улыбнулся. Так, как он никогда до сих пор не улыбался.

— Дурацкий у тебя характер. У самого земля из-под ног уходит, а ты о других думаешь. В наше время немодно такой иметь.

Элегантным жестом он взял стакан виски с водой. Поднял перед собой, будто хотел сказать тост. У него не хватало двух пальцев на руке, но это производило такое естественное впечатление, словно так и надо было.

— Не стоит беспокоиться. Я у тебя в баре не наследил.

— Но… — начал я и вспомнил. Съев хот-дог, он протер руки не бумажной салфеткой, а собственным носовым платком. Пиво наливал парень по фамилии Мотидзуки, он же открывал дверь. И деньги он платил. А стакан из-под пива… Так в любом баре стаканы моют после ухода клиента. Наконец я понял, что меня беспокоило. Здесь он курил, а в моем баре воздерживался. Чтобы не оставлять окурков. — Я понял, — ответил я.

— Если и остались, то только отпечатки Мотидзуки. А он чист. Не забирали ни разу. И вычислить нас нереально.

Асаи был предусмотрителен до крайности. Интересно, почему? Похоже, он догадался, о чем я думаю, и сказал:

— Почему я не оставил следов, связано с ответом на твой вопрос. Ты сказал сейчас: хорошо, что я не полицейский. Но знавал я и такие времена. Давным-давно я работал сыскарем.

Я посмотрел ему в глаза, а потом на левую руку.

— Ты об этом? — Он помахал левой рукой, на которой недоставало двух пальцев. — Их я потерял при аресте одного убийцы. Премия главного инспектора — взамен.

— Когда это случилось?

— Очень давно. Но хватит. К тебе это никакого отношения не имеет. Кстати, перед тем как уйти из полиции, я работал в четвертом отделе полицейского участка Синдзюку. В двадцать восемь лет дослужился до инспектора полиции.

— Значит, у тебя были большие способности, — сказал я.

Инспектор в двадцать восемь. Безумно быстрый карьерный рост, особенно для тех, у кого нет блата.

— Ничего подобного. — Асаи покачал головой. — Наверное, я был очень рьяным копом. Но неспособным. И потом, для сотрудника отдела по борьбе с бандитизмом я слишком глубоко совал свой нос. Горел на работе. Молодой еще был.

Асаи поднес стакан ко рту. Я тоже взял стакан. Он посмотрел в окно. Я тоже. Светлый внутренний дворик. На скамейке — пожилая седая иностранка. На нее падали послеполуденные лучи осеннего солнца. Кроме нее — никого. Тишина.

— Хорошая погодка, — сказал Асаи.

— Да-а, — кивнул я.

Асаи молчал. Я наблюдал за выражением его лица, и мне начинало казаться, будто он прожил столько же лет, что и я. От его носа в обе стороны расходились глубокие морщины. Я тоже хранил молчание. Асаи опять поднес стакан ко рту и посмотрел на меня. Затем моргнул, и его глазам вернулся прежний блеск. Внезапно он заговорил:

— Мой путь был предопределен. Сотрудники отдела по борьбе с бандитизмом могли раздобыть информацию, только проникнув в мир якудза. Иначе ничего бы не вышло. С якудза приходилось общаться. Я потратил кучу своих денег. А в результате погрузился слишком глубоко. Когда я понял, что хотел сунуть только нос, а погряз от ног до макушки, было уже поздно. Однажды в игорный дом, который держал клан Эгути на Роппонги,[52]ворвалась облава. А я был там. Как посетитель. И ничего не знал о планах районного управления Адзабу. Конечно, дело не предали огласке. Я подал заявление об уходе. Его приняли, не могли не принять. Наш начальник пошел просить их начальника. И тогда парни сделали мне предложение. Так я превратился из того, кто гонится, в того, за кем гонятся. Все решилось очень быстро — мир-то похожий. У новых хозяев я тоже работал очень хорошо. И грязную работу делал. Есть, правда, две вещи, от которых я сразу отказался. Первое — торговать девками. Вокруг было много ребят, которые сами по себе не брезговали таким занятием, но клан организованно в этот бизнес не лез. Одна из причин, по которой я оказался у Эгути. Я мочил сутенеров до последнего, поэтому у меня тучи врагов. Ну да ладно, оставим эту тему. Еще одно дело, которым я не занимаюсь, — это наркота.

Он замолчал, и я спросил:

— Клан занялся наркотой, и ты от них отошел. Стал работать самостоятельно. Так, да?

Похоже, некоторое время он сомневался, но в конце концов покачал головой:

— Главу клана сменил его сын. Да и времена стали другие. Разумеется, клан Эгути был ядром синдиката Сэйсю. Владел дочерними предприятиями. Но прибыль от наркоты и в сравнение с этим не идет. Сейчас квартал Кабуки-тё наводнили иностранцы — откуда они только ни притащились — и там творится беззаконие. Когда они вышагивают по улицам, наши, японские якудза прячутся по переулкам. Зона экстратерриториального права. Ни один из кланов не может вмешаться. Даже якудза. И только клан Эгути пытался противостоять. Наверное, помочь могла только открытая демонстрация силы.

— Но как тебе удалось отделиться?!

— Со мной распрощались по-хорошему. Правда, денег я потратил кучу. Лишаться последних пальцев не хотел. Теперь с помощью денег можно уладить все, что угодно. Нравы изменились.

Я когда-то работал в таком месте, где вокруг было полно якудза. Видел и непосредственных исполнителей, и тех, кто уже удалился от дел. Но Асаи не имел ничего общего ни с теми, ни с другими. Он и пальцы называл пальцами, а не на бандитском жаргоне.

— А наркота какая? — спосил я. — Транки?

— Я имею в виду более модные штуки. Бизнес американизировался. Кокаин. Цена конечного продукта доходит до семидесяти тысяч за кило.

— Но я-то какое отношение имею к этому?

Асаи покачал головой:

— Я и сам толком не знаю. Считай, что это мысли вслух. Я здесь нахожусь, чтобы ответить на твой вопрос. А вопрос твой заключался в следующем: в связи с чем упоминалось твое имя? Так ведь? Короче. В клане Эгути до сих пор остались несколько человек, которые хорошо ко мне относятся. Молодежь, занимающая самые низы, поэтому подробностей я не знаю. Рассказали они мне об этом разговоре позавчера, во второй половине дня. Где-то в третьем часу одна компания обратилась с просьбой в клан Эгути. Надо, мол, припугнуть парня по имени Кэйскэ Симамура, который работает в баре «Гохэй», что рядом с Пенсионным фондом. Слегка покалечить и предупредить. Вот такая просьба поступила в верхушку Эгути. «Слегка покалечить и предупредить» — именно так и сказали. Заметь, среди парней, набросившихся на тебя, моих ребят не было. Дали им и дополнительное условие: убивать нельзя ни в коем случае.