— И что потом? — Похоже, Дейвида не на шутку заинтересовал рассказ капитана, по крайней мере, Илья Матвеевич ни разу еще не видел его таким возбужденным.

— Потом наступил закономерный спад, — объяснил он. — Шли годы, и следующие поколения, родившиеся уже тут, в условиях местной реальности, перестали воспринимать инсектов как нечто феноменальное, достойное жалости и снисхождения. Для потомков экипажа колониального транспорта «Бристоль» кочующие отряды насекомоподобных существ стали уже не остатками великой, но деградировавшей разумной расы, а опасностью — постоянной, неистребимой, наглой и назойливой. — Илья Матвеевич умолк. Ему было немного не по себе. Одно дело просто знать некий набор исторических фактов, а другое — высказать их вслух, связать вместе, одновременно осмысливая сказанное. За теми мыслями, что так ясно и, казалось бы, просто излагал он Дейвиду, крылись тысячи переломанных человеческих судеб, потерянные поколения, упадок, хаос…

Ито, ковырявший в земле обломком сухой ветки, отшвырнул ее в сторону.

— Тогда и началась война? Люди отбросили обнаглевших тварей от Города?

— Да, можно выразиться и так… — суждения Ито, облаченные в резкую формулировку, похоже, отражали всю суть его восприятия… Кто первый… Разве в этом сейчас дело?

— Тогда почему стройка развалилась? — внезапно спросил Дейвид.

Вопрос был закономерен. Казалось бы, после первых набегов кочевых инсектов люди должны были объединиться, завершить начатое строительство… но все вышло иначе.

— Понимаешь, Дейв, для новых поколений, которые не жили в условиях перенаселенной Земли, мечта их предков о громадном светлом городе, который стал бы воплощением самых чистых грез, постепенно превратилась в «идею фикс»… — объяснил Белгард. — Им не нужен был этот абстрактный город, ради строительства которого приходилось жертвовать сегодняшним днем. Стройка постепенно замораживалась, экономика колонии перестала быть общественной, она все более перевешивала в индивидуальный аграрный сектор. Люди оставляли производства, бросая их на попечение машин, а сами, небольшими отрядами или даже просто семейными парами, покидали великую стройку, основывая новые поселения на обширной территории плодородных равнин.

— Они ушли из Города? — поразился Дейвид.

— Ну, не все, конечно. Но большинство. А те, кто остался, не могли продолжать стройку, их сил даже не хватало на то, чтобы поддерживать в нормальном состоянии уже созданный цоколь. Начался необратимый процесс технологического упадка. Постепенно изнашивалась планетарная техника, сокращалось ее количество. Роботы, предоставленные сами себе, функционировали покуда могли, потом останавливались и оставались ржаветь, постепенно разрушаясь…

Илья Матвеевич на минуту умолк, попав под власть собственных мыслей. Люди, жившие тысячу лет назад, не поняли главного — на планете начался необратимый откат в сторону регресса, который, в конце концов, должен был привести к катастрофе.

Такие процессы протекали на сотнях других колонизированных людьми планет. Только вот из Деметры в результате получился убогий, регрессивный мир. И он знал, почему так случилось.

Дав по зубам обнаглевшим инсектам, люди привольно расселились в девственных лесах и на равнине. Опасность казалась мизерной и смехотворной, они не поняли, что вооруженные арбалетами и короткими мечами инсектоидные существа когда-то были великим народом, давно обогнавшим людей в своем развитии.

Кочевые племена куда-то исчезли, растворившись средь бескрайних пространств. Наступил длительный период спокойствия, который продолжался около столетия…

Это благоденствие и погубило колонию.

В то время как другие человеческие миры захлестнула вторая, исторгнутая с Земли волна галактической Экспансии, это затерявшееся в бездне неисследованного космоса поселение осталось в стороне от разгоревшегося пожара Первой галактической войны. Десятки планет, охваченных противостоянием с древней метрополией, срочно возрождали свои технологии, объединялись в союзы, создавали космические флоты, а тут, на Деметре, в небесах которой так и не появились зловещие тени крейсеров Земного альянса, откат в сторону упрощенной аграрной экономики становился стихийным и неуправляемым процессом. Дети, которые рождались на фермах, фортах и факториях, получали лишь минимум необходимых знаний, наука сначала застыла, а потом началось ее отступление.

В этот период те, кто остался жить среди промышленных комплексов цокольного яруса Города, начали ощущать разрушительное влияние времени. Комплекс постепенно утратил свою самодостаточность, один за другим останавливались автоматические пищевые комбинаты и высокотехнологичные цеха мясного клонирования, ветшали внутренние оранжереи, приходили в негодность обслуживающие их машины…

А потом с востока, замкнув свой загадочный кочевой цикл по просторам материка, пришли орды инсектов…

Илья Матвеевич встряхнул головой, пытаясь отогнать наваждение… Он не был участником тех событий, но слишком хорошо представлял их ход. Было бы неплохо объяснить это Дейвиду, который все мрачнел, думая о чем-то своем.

— Значит, Сеть сказала тебе, что люди и инсекты в скором будущем вступят в последний бой? — внезапно спросил Дейвид.

— У инсектов появился новый вождь. Он пытается объединить разрозненные банды в единое целое и ударить по Городу, — ответил капитан. — Эту информацию Сеть почерпнула из компьютеров верхнего уровня. Остальное же — ее выводы, основанные на анализе закономерностей. Инсекты придут и ударят. И этот бой может стать последним единственно потому, что две расы за тысячу лет преуспели только в одном — они так тщательно истребляли друг друга, что и людей, и инсектов осталось слишком мало для полнокровной войны. Одно сражение — и победителей нет. Наступит кризис генофонда, и уцелевшая горстка особей неизбежно вымрет. Вот так, Дейв… — Илья Матвеевич ударил кулаком по колену. — Так закончится тысячелетний исторический цикл. Так угаснут две расы…

— Останется Мать.

Белгард вскинул голову и пристально посмотрел на Ито.

— Не говори мне о ней, Дейв. Хоть ты и выходил меня, дал новую жизнь, но Мать для меня не свята… Анклав полусумасшедших роботов — это, извини, хреновая замена двум разумным биологическим видам.

— Странно, что Мать так безоговорочно приняла тебя, Илья… — обиделся Ито.

— Давай не будем ссориться… — предложил Белгард. — Уж нам-то с тобой совершенно нечего делить. Я не претендую на благосклонность Сети, поверь. У нас с тобой разные божества и разные дороги, но я благодарен тебе за все, и это, на мой взгляд, веский повод остаться друзьями…

— Остаться друзьями? Что ты имеешь в виду? Ты что, Илья, собрался уйти?

— Да. Я не смогу сидеть тут внизу и созерцать, как погибнет последний человек. Я не собираюсь возвращаться в Город — там меня уж точно не поймут и не примут. Чтобы убедить людей в возможности мирного сосуществования с инсектами, нужно представить тому веские доказательства… и я добуду их.