букет цветов на столе. Настоящий натюрморт. Ван Гог не любил рисовать цветы. Но, встав на творческую стезю, сознательно шел по пути освоения различных техник и сюжетов и написал свыше 30 натюрмортов с цветами, не будучи сторонником этого жанра. Он знал, что великие художники писали цветы — и Рембрандт, и Халс, которого боготворил. Да кого только он не делал своим кумиром! Когда изучаешь круг его интересов, поражаешься масштабу личности, уровню образованности. Можно подумать, что он окончил несколько академий — много знал, глубоко судил о живописи, о музыке, о литературе, подробно исследовал творчество великих художников — Рембрандта, Халса, Вермеера, Веласкеса и десятков других, читал Шиллера, Шекспира, Сократа. На кого он только не ссылался в своих рассуждениях. Цитировал Библию, знал ее чуть ли не наизусть. Все его работы насыщены духовным богатством предшествующих поколений творцов.

И если мы отбросим истории, связанные с его личными переживаниями, с жизненными неурядицами, то увидим мощный процесс кристаллизации всесторонней и глубокой личности. Ван Гог действительно «объял весь мир». И, сопоставляя себя со Вселенной, сознавал собственное «ничтожество», мог сказать вслед за Сократом: «Я знаю только то, что ничего не знаю».

Обычно живописец видит больше, чем обычный человек. Он упражняет зрение в процессе работы над картиной, достигая творческих целей. Колористические задачи Ван Гог решал блестяще. Почему полотно «Ночное кафе» так притягательно, так волшебно? Именно потому, что здесь успешно решены сложнейшие колористические задачи.

Если «войти» в эту картину, смаковать ее, погрузиться в нее, начинаешь жить той жизнью, которую открывает зрителю художник. И возникает другая, особенная форма существования. Вот, пожалуй, еще для чего нам нужно искусство — чтобы окунуться в иную жизнь и сравнить ее со своим обыденным существованием. Чтобы освободиться от затертости восприятия, от замшелых догм и сковывающих границ. И прийти к себе настоящему — после того, как пройдешь этот путь с творцом.

«Ночь гораздо живее и богаче красками, чем день», — писал Винсент Ван Гог. Ночью мир для него становился «более искренним», потому что, как он говорил, не боялся «показать свое истинное лицо». Ночь завораживает фантастическими красками, мерцанием далеких светил. Ночь — это дыхание вечности, прикосновение к тайнам мироздания.

Изображая звездную ночь в своих полотнах, Ван Гог действует свободно, смело. Картина «Ночная терраса кафе» будто бы наполнена звуками, ароматами южной ночи. Какая полнота ощущений! Ярко освещенное пространство под тентом. Ритм мостовой переходящий в ритм столов. Золотистый свет фонаря прогоняет темноту в черную дыру — проход между домами. В этом полотне есть то, чему Ван Гог научился у Синьяка, Сёра и других импрессионистов. Он смело сочетает противоположные цвета, дополнительные цвета — синий, желтый. Удивительно пронзительно-резкий, ядовитый контраст! Нужно найти тончайшее, безукоризненное сочетание красок, чтобы не скатиться в безвкусие, режущее глаз. И художник находит потрясающие цветовые решения. Цвет неба — синий, ультрамарин — чем выше, тем светлее. И гигантские звезды волшебными бутонами расцветают в этом небе. Дух захватывает от такой красоты!

Ярко освещенные фрагменты на фоне густого полумрака. Ван Гог понимал, что свет работает предельно активно лишь тогда, когда воспринимается в контрасте с окружающим пространством. Фон картины художник намеренно сгущает — создает ощущение перспективы, погрузив зрителя в плотный, почти черный ультрамариновый цветовой акцент в центре композиции. Наш взгляд управляется композиционным решением художника, мощным динамическим расширением. Ровно посередине картины — темный цветовой акцент. Левее — светлый: фантастическое, почти иллюзорное, золотистое свечение веранды. Ван Гог мастерски выстраивает свою композицию.

В одном из писем он писал: когда в самом начале работы садишься перед белым холстом, то ощущаешь его магию (и такое ощущение испытывал не он один — оно знакомо многим художникам). В такие моменты осознаешь бесконечность возможностей чистого холста — белого локального пространства — и понимаешь, что оно может вобрать в себя все.

В. Ван Гог. Ночная терраса кафе. 1888. Музей Крёллер-Мюллер, Оттерло

Почему-то вспоминается Малевич. Какой идеей руководствовался художник? Этот квадрат — пространство бесконечных возможностей, где сказано все, что могло быть сказано до сих пор и что будет сказано после. Если представить себе бесчисленное количество картин, наложившихся одна на другую, то как раз и получится черный квадрат. Получится та бесконечность, которая и являет собой космос. По словам Канта, «две вещи наполняют душу всегда новым и все более сильным удивлением и благоговением… — это звездное небо над головой и моральный закон во мне». Конечно. Внутренний мир человека может вобрать в себя все сущее, все мыслимое и немыслимое. И сколько бы мы ни вбирали в себя впечатлений, знаний, чувств — внутри нас поместится во много раз больше. Вот почему испытывает благоговение Кант. Вот почему благоговеет перед чистым холстом Ван Гог: он наслаждается бесконечностью возможностей. На самом деле он — философ и подспудно решает глобальные вопросы мироздания, хотя на первый взгляд рисует какие-то заурядные кафе. И вдруг оказывается, что обыденность не обязательно скучна и заурядна. Обыденность разворачивает перед творцом глубокие смыслы, если суметь разглядеть в ней что-то недоступное для непосвященных, таинственное, необычное. Сколько людей проходило через эти кафе в Арле! Но только Ван Гог заметил в привычных картинках что-то необыкновенно важное, волнующее, сумел показать космизм обыденного. Его работы обращены в вечность.

Учась живописи в Брюсселе, Ван Гог параллельно брал уроки музыки. Нажимал на клавиши, сидя за органом, и называл цвет каждого звука: это — ультрамарин, это — киноварь, а это — кобальт. Так же, в цвете, воспринимал музыку Чюрленис — композитор и художник. Вообще у большинства художников невольно возникает мысль, что живопись — это музыка. Вглядитесь в полотна Ван Гога. Ритмы перетекают друг в друга, музыка звучит мощным крещендо. И полотна начинают вибрировать, вспыхивать в нашем сознании. И мы не можем оторвать от них глаз. Это настоящее волшебство, удивительная мистика его работ. Пусть кто-то считает, что он создал это в болезненном состоянии. Какое это имеет значение! Когда смотришь на его картину «Звездная ночь над Роной», дела нет до медицинских диагнозов, есть лишь погружение в загадочную и вместе с тем волшебную картину ночи. И кстати, на этой картине мы видим созвездие Большой Медведицы; все звезды здесь — в том положении, в котором и находятся в это время года. То есть художник находился в тот момент в трезвом уме и памяти, писал полотно вполне сознательно, находя волнующую цветовую гамму. Он работал с ощущением ночи — невероятно глубоким. Создавал напряжение. При этом использовал голубой цвет. Казалось