Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Свидетельство Ривки Додик-Гвинт, бежавшей с родителями в лес из этого же гетто, дополняет картину существования людей в семейном лагере:
Добравшись до леса, мы встретили группу евреев, голодных и грязных от дыма горящих по ночам костров.
Мир, в который мы попали, был очень жестоким. Мы под покровом ночи вынуждены были ходить к крестьянам и просить корочку хлеба или несколько картошек… Страх перед приближающейся зимой был велик… Что мы будем делать, когда выпадет первый снег и следы выдадут нас местным крестьянам, приходящим рубить дрова? Откуда мы возьмем еду на зиму?.. Голод сводил нас с ума.
В течение зимы подверглись нападению и были убиты евреи из Куренца и окрестностей, находившиеся в нескольких километрах от нас[93].
Жаловались крестьяне на евреев и партизанам, которые также старались избавиться от большого скопления евреев (в основном женщин, стариков и детей) в зоне действия их отрядов и мешавших им.
К счастью, были местные жители и партизаны, старавшиеся помочь беглецам. Но это скорее исключение, чем правило.
И все же в отряде “Мститель”, а позднее в бригаде “Народные мстители”, евреи-партизаны чувствовали себя спокойнее, чем в других отрядах. Отношение к ним и их соплеменникам, ютившимся в окрестных лесах, отличалось сочувствием. В написанной позже истории бригады отмечалось уничтожение фашистами евреев окружающих районов, и это также подтверждало внимание партизан к ситуации с евреями – не часто в партизанских документах отдельной бригады встречаются материалы о тяжелом положении евреев в годы оккупации.
В этом документе, например, подчеркнуто:
Мрачную жизнь пережили жители Бегомельского и Плещеницкого районов с момента оккупации немецкими захватчиками. Свой приход они обвестили поголовным уничтожением еврейского населения[94].
Во многом отношение к евреям в отряде зависело и от личного отношения к ним руководящего состава отряда.
Вот как характеризует некоторых командиров Файвл Соломянский в своих воспоминаниях:
Будет несправедливо, если я не упомяну о людях, которые любят, уважают евреев. Здесь к месту вспомнить лейтенанта Сафонова – квартирмейстера бригады, помогавшего евреям семейного отряда едой и прочим и не раз спасавшего их от смерти. Вспомнить Василия[95] – политрука нашего батальона, ставшего комиссаром бригады. Он много помогал партизанам, никогда не делал различий между евреем и неевреем.
Еврея-партизана по имени Лейба послали в Вильно достать типографскую карту города и области и собрать информацию. Он не был трусливым, но не пришел на условленное место, а потом пришел без ничего и без денег, которые ему были выданы. Он сказал, что партизаны из другого отряда напали на него и ограбили, забрали деньги.
Провели расследование, и оказалось, что он лжет. Никто его не грабил, деньги он просто припрятал. Для антисемитов это была находка, хорошая причина разжечь вражду между людьми. Он был предан военному суду и приговорен к смерти.
Комиссар бригады Василий Васильевич обратился к прокурору и с трудом уговорил его заменить приговор максимальным наказанием[96].
Воспоминания о Геннадии Сафонове
Из ходатайства Файвла Соломянского в отдел “Праведники Народов Мира” (Музей Яд Вашем, Иерусалим)
Летом 1942 года, когда немцы уничтожили гетто в д. Илья, где я родился и жил, мне чудом удалось спастись. Я прятался в лесу, а позже смог присоединиться к партизанскому отряду “Мститель”.
На второй день я там встретил Геннадия Николаевича Сафонова, который был в то время командиром хозяйственного взвода в партизанской бригаде и имел звание старшего лейтенанта. Геннадий Николаевич сделал очень много для спасения многих евреев – стариков, женщин и детей, которые смогли убежать из гетто разных городов и местечек, а в лесу их не брали в партизанские отряды. Они вынуждены были создавать сами семейные лагеря, но жили там без пищи, в голоде и холоде. Я видел, как Сафонов привозил им в лагерь еду, теплые вещи, и это дало возможность им выжить.
В партизанском отряде проводилась работа по борьбе с антисемитизмом, и Сафонов следил, чтобы евреи не страдали от некоторых партизан, которые были пронизаны антисемитизмом.
Во время облавы немцев на партизан Геннадий Николаевич выводил евреев из семейного лагеря в места, где можно было спрятаться, или показывал им на карте, где можно спастись. С его помощью спаслось много евреев от неминуемой смерти[97].
Из воспоминаний Шимона Хевлина
Спасение бабушки Брайны
Наступил 1944 год, летом освободили Белоруссию. Мама сразу послала письмо к Анне Гараниной с вопросом о старшем брате. Она даже не спрашивала о своей маме, которую, раненую, мы оставили в лесу – было понятно, что ее уже давно нет в живых.
Из ответного письма, которое писал сын Анны Федор, мы узнали, что о Нахмане никто ничего не знает, а вот бабушка Брайна, которая оставалась в лесу, сейчас в Долгинове живет. Позже мы узнали, как случилось, что она выжила.
Через некоторое время после нашего ухода бабушку в лесу нашли несколько партизан во главе с заместителем командира партизанского отряда “Мститель” Сафоновым. Видят, что она уже полумертвая, но все же живая. Среди партизан был один человек из Долгинова, жестянщик, который и узнал ее, сказал, что это Брайна. Сафонов говорит одному партизану: “Подними ее”. А тот отвечает: “Товарищ Сафонов, что мы будем делать с этой старой жидовкой? Надо ее убить”.
Мы это потом узнали и от бабушки, и от людей.
Тогда Сафонов взял свой пистолет, навел на него и сказал: “Это не жидовка. Это – женщина. У меня разницы нет, какой она национальности. (Он был из Сибири и для него не было разницы в национальности людей.) И ты ее возьмешь на плечи и понесешь столько, сколько я скажу. Если ты этого не сделаешь – получишь пулю в лоб”.
Когда они зашли в ближайшую деревню, Сафонов позвал старосту и сказал: “Я хочу, чтобы эту женщину здесь держали неделю и постарались вылечить ее ноги (а ноги ее были уже совсем сине-красные, кровь не поступала). Мы за ней придем через неделю – и чтобы ни один волос не упал с ее головы! Если что-то с ней случится или кто-то подскажет немцам, то я сожгу не только вас, но и всю вашу деревню”.
