Макс слегка расстроен. Он неуклюж в этом коричневом пальто с клетчатым шарфом, небрежно свисающим с шеи.

– Ух ты, – говорит он. – Круто.

Жду, пока он скажет еще что-нибудь, но он молчит.

– Ладно, тогда… Увидимся в школе, – говорю я и поворачиваюсь, чтобы уйти.

– Элис, – зовет он.

– А?

– Спасибо, – говорит Макс.

Я улыбаюсь ему. По дороге я все не могу отделаться от ощущения, что между нами что-то меняется. Это больше не связано с одними воспоминаниями. Мы снова узнаём друг друга. Мы строим что-то в реальной жизни. У нас не всегда получается, но лучше так, чем вообще без Макса.

26 сентября

Первая моя мысль – о том, что я, наверное, съела тот же гриб, что и Алиса в Стране чудес. Тот, из-за которого она уменьшалась и росла. Со мной явно произошло первое. Я пробираюсь через бабушкину гостиную, я такая маленькая, что спокойно прохожу под пианино, не сгибаясь ни на сантиметр, а ковер кажется намного мягче, чем обычно; он похлюпывает у меня под ногами. Я что-то ищу, но сама не знаю что.

Медленно спускаюсь по ступенькам на животе – переползаю от одной к другой. Изо всех сил хватаюсь за края ковра, чтобы кубарем не скатиться вниз. Вдалеке слышу голоса и хочу прибавить скорость, но по-прежнему не знаю, чего ищу. Или кого?

На кухне я взбираюсь на стул и поднимаю чайную чашку размером с детский бассейн, она лежит донышком вверх на блюдце. Заглядываю в нее, проверяя, нет ли кого внутри, но ничего не вижу. Я разочарована, но мое внимание тут же переключается на гору профитролей в центре стола. Они огромные, как батоны хлеба. Беру один и разламываю, объедаю его по краям, забираю с собой и продолжаю путь.

Слышу женский смех, громкий и звонкий, и вдруг меня охватывает волнение. Улыбаюсь и бегу быстрее, несусь через столовую, заглядывая под стол, под каждый из стульев, но не могу найти ту, которая смеялась. В прихожей улавливаю какой-то приятный запах. Сладкий и немного пряный. И знакомый. Как аромат шампуня. Закрываю глаза и вдыхаю. Но запах тут же рассеивается.

Где же она?

В тревоге подхожу к окну и кутаюсь в темно-зеленые шелковые шторы. Я жду, но чего – и сама толком не знаю.

Недруг слышу чье-то дыхание, громкое ворчание и фырканье. Наверное, надо бы испугаться, но я не боюсь. Совсем. Мне даже становится чуть легче. Кто-то ко мне приближается, и я терпеливо жду. Внезапно штора отдергивается, и я оказываюсь нос к носу с Джерри, огромным, как бык. Его влажный нос трется о мое лицо, он внимательно меня обнюхивает, а потом толкает, хватает за воротник свитера и утаскивает за собой.

Он поднимает меня по лестнице и кладет обратно в кровать, тщательно вылизывает и устраивается рядом. И я тут же засыпаю.

У Джерри есть эта невыносимая привычка – изо всех сил скрестись во входную дверь, когда ему нужно в туалет, а потом мучительно долго выбирать, где бы пописать. Или, того хуже, стоять на тротуаре и возмущенно смотреть на меня, будто ожидая от меня объяснений, что же мы тут делаем и зачем я его подняла в такую рань.

– Ты издеваешься? – спрашиваю я, глядя на него сверху вниз, уперев руки в боки. Суббота, девять часов утра, я стою на улице босиком, в джинсах и в старом сиреневом свитере, который вытащила из маминого ящика.

– У тебя ровно минута на то, чтобы сходить в туалет. Потом мы пойдем домой, и мне все равно, что тебе придется терпеть все утро.

Джерри моргает и несется к краю тротуара, чтобы сделать свои дела.

– Сразу бы так, – говорю я.

Утром я проснулась, прижимая его к себе, словно живого плюшевого мишку. Его маленькое, похожее на сосиску тельце удобно устроилось под одеялом, а большая голова – на подушке, будто человеческая. А еще я проснулась со странной пустотой внутри. И это была какая-то новая пустота. В ней было меньше горечи, но больше потерянности. Будто мне очень не хватало чего-то, что я давно ищу, но не могу найти. Сейчас это чувство уже потихоньку ослабевает, но воспоминание о нем живо. Я смотрю на фасад нашего красивого старого дома и вдруг понимаю. Мне не хватало мамы. И именно ее я и искала во сне.

– Пора домой, Джер, – говорю я, поворачиваюсь и вдруг вижу, что мы не одни. Джерри не видно за растрепанной головой Оливера, наклонившегося, чтобы погладить пса по спине.

– Привет! – радостно говорю я. Оливер поднимает голову, смотрит на меня и щурится.

– Прошу прощения, мы разве знакомы? – спрашивает он.

– Да ладно тебе! – говорю я и дружески толкаю его.

Голубые глаза Оливера удивленно округляются, он обнимает себя за плечи, будто для самообороны.

– Мэм! Смилуйтесь. Я пришел навестить своего друга Джерри, только и всего. В колледже мы жили в одной комнате общежития. – Он поворачивается к Джерри. – Джер, а ты сам-то знаком с этой женщиной?

Я уверена, что собаки не умеют закатывать глаза. Если бы умели, Джерри бы точно это сделал.

– Очень смешно, – говорю я. – Что ты тут делаешь, если серьезно?

Оливер широко улыбается.

– Ну ясно же, что я пришел, чтобы предложить вам обоим отправиться на поиски приключений.

Открываю рот, собираясь запротестовать – в конце концов, я босиком, – но потом понимаю, что приключение – это именно то, что мне сейчас нужно.

– Соглашаюсь только ради Джерри, – говорю я. – Ему нужно развеиваться время от времени. – Мы поворачиваемся и видим, что Джерри лежит на боку у дорожки, а маленькая девочка с шариком в форме бабочки гладит его по животу.

– Бедный Джерри, – говорит Оливер, качая головой. – Какая же у него тяжелая жизнь. – Потом он садится на корточки и спрашивает моего пса:

– А лодки тебе нравятся?

Из множества замечательных книг о городе Бостоне самая лучшая – это, определенно, «Дорогу утятам!». История об утке, у которой рождаются утята на маленьком острове посреди реки Чарльз и которая должна как-то попасть с ними домой – в пруд в Общественном саду. И вот она идет со своим выводком через весь Бостон, и город буквально замирает, уступая «дорогу утятам», пока они наконец благополучно не плюхаются в воду, – как говорится, все хорошо, что хорошо кончается.

В Общественном саду, расположенном через дорогу от нашего дома, можно покататься на лодках-лебедях. За три доллара занимаешь место на судне, похожем на два соединенных зеленых каноэ, внутри – шесть рядов деревянных скамеек, впереди – гигантская фигура лебедя, там сидит человек, управляющий лодкой. Следующие пятнадцать минут проходят довольно однообразно: лодка огибает пруд, длина которого не больше километра, и вы возвращаетесь на сушу.

– Это аттракцион для туристов? – спрашиваю я Оливера, пока мы стоим в очереди.