– Она мне как-то рассказала во сне… мы были в Таиланде… Элис повернулась ко мне и сказала: «Жаль, здесь нет свиней», – Макс хрипловато смеется, не сдержавшись. Я улыбаюсь.

– Кажется, теперь у нас есть все, что нужно, – говорит Петерман в рупор. – Элис, выходи. Во время следующего сеанса вы у нас ляжете спать.

Я хочу поблагодарить Макса за то, что вмешался и успокоил меня, но он уходит раньше, чем Нанао заканчивает освобождать меня из паутины миллиона проводков.

Когда я спускаюсь по лестнице, я мысленно готовлюсь к тому, что увижу свой террариум в мусорке или на том же месте, где я его оставила, но оказывается, Лилиан освободила для него место на книжной полке рядом со столом и поставила рядом с кактусами в крошечных горшочках и фотографией симпатичного парня с пучком на голове.

Лилиан не благодарит меня за террариум, зато сообщает:

– Твой парень забыл телефон.

– Он мне не парень, – говорю я, обернувшись.

– Мне совершенно не интересно, что там у вас происходит, – Лилиан опускает глаза на свои бумаги. – Но, наверное, мобильник ему еще понадобится, – она протягивает телефон, не глядя на меня.

– Я даже не знаю, где он живет! – хнычу я.

– Вы ходите в одну школу, – говорит Лилиан. – Уверена, ты сможешь решить этот вопрос.

– Элис – самый забывчивый человек из всех, кого я только встречал, – говорю я вслух сама себе, пародируя Макса. Голос у меня скорее как у неандертальца, чем как у подростка (если есть разница). – Ну и кто тут забывчивый, а, Макс? – Но, присмотревшись к его телефону, я замечаю, что у него хотя бы есть чехол. И, судя по виду, из того же материала, что и Бэтмобиль. – Как предусмотрительно, – замечаю я.

Время – девять часов вечера, и я стою на крыльце дома Макса. Он очень похож на мой: тоже четыре этажа, черная дверь и жалюзи (неужели же здесь совсем нет творческих людей? – многое бы отдала, чтобы увидеть голубую дверь!), но фасад дома немного скругленный, будто здание слишком плотно пообедало. Даже кажется, что входная дверь вот-вот отлетит, как пуговица от пиджака.

Удивительно, но дверь без предупреждения распахивается. А ведь я даже не успела нажать на кнопку звонка.

– Элис, что ты тут делаешь? – спрашивает Макс, нахмурившись. На нем темно-серая рубашка навыпуск и брюки цвета хаки. Здорово, наверное, просыпаться утром и выглядеть потрясающе во всем, что бы ты ни надел.

– Как ты узнал, что я тут? – спрашиваю я, игнорируя его не вполне приветливое приветствие. Макс из снов обожает сюрпризы, но Реальный Макс, кажется, терпеть их не может.

– Я услышал голоса, – говорит он и смотрит по сторонам, а я поеживаюсь. – Или… голос.

– И почему никто никогда не красит двери в голубой? – спрашиваю я, кивая на другие дома на улице. Но Макс уже заходит в дом.

– Сохранение исторического облика, – говорит он. – Менять внешний вид дома запрещено законом. – Он поворачивается и смотрит на меня так, будто я – недрессированный щенок. – Пойдем, – говорит он и жестом зовет за собой. И я иду.

И вот я уже сижу на красивейшей кухне Макса, а он что-то ищет в шкафчике.

Внешне дом похож на остальные, но внутри все очень современно и стильно. Повсюду царит идеальный порядок. Даже белый плед на диване кремового цвета, даже книги по архитектуре на кофейном столике, даже ящик с приправами, который я только что выдвинула. Ну у кого еще дома идеальный порядок в ящике с приправами? – думаю я, перед тем как его закрыть. У нас, например, считается, что тебе очень повезло, если блинчики с корицей внезапно не окажутся блинчиками с тмином.

Макс достает штопор и вытаскивает из холодильника бутылку с какой-то светлой пузырящейся жидкостью. Пробка вылетает с легким хлопком, повисает тишина, и вдруг наедине с Максом, у него дома, я чувствую себя ужасно неловко.

– Ой, нет, спасибо, мне вина не надо, – протестую я, останавливая его жестом.

– Это хорошо, потому что оно не тебе, – говорит Макс, поднимает бровь и смотрит на меня. – Я сейчас вернусь. – Без объяснений он выходит из комнаты, и я слышу голоса и звон вилок о тарелки – звуки становятся громче, когда он открывает дверь, и приглушаются, когда закрывает.

Оказавшись одна, я осматриваюсь. Кроме стильной отделки замечаю множество фотографий. Они повсюду: ровной линией стоят в блестящих серебряных рамках на камине, висят на стенах. Нередко на фото женщина – наверное, мама Макса, я узнаю ее по коричневым, как у Макса, волосам и большим миндалевидным глазам; она в компании со знакомыми (политики, звезды) и незнакомыми мне людьми. Фотографий Макса тоже немало – вот он в футбольной форме, потный, после игры, рядом с мужчиной, который положил руку ему на плечо, – наверное, отец. На другой фотографии грязный, но счастливый Макс поднимается на гору с какими-то непальскими провожатыми, на другой гордо размахивает серебряной медалью.

Точно не за кручение обруча, думаю я.

Потом я смотрю на укрытую роскошными коврами лестницу. Мне становится любопытно, как же выглядит комната Макса. Наверное, она строгая и взрослая, с мебелью из темного дерева и с идеальным порядком в шкафу. И на письменном столе, стоящем в одном из углов, и на компьютерном столе, стоящем напротив. При мысли об атмосфере, царящей в комнате, я прихожу в еще большее волнение. Это пространство всецело принадлежит ему, в нем все пропитано им. Я вздрагиваю.

– Ты что, замерзла? – спрашивает Макс, вернувшийся на кухню. Вид у него озадаченный. – Ты же даже пальто не сняла.

– Нет, не замерзла, – говорю я и быстро меняю тему. Поворачиваюсь к первому предмету, который вижу, – серебристо-черному устройству, встроенному в стену, со стеклянной панелью по центру, а на ней – кнопки с символами. – Это что, интерком? – спрашиваю я. – У нас дома тоже такой есть! Но я только недавно научилась им пользоваться.

– Это система сигнализации, – говорит Макс из другого угла кухни, засунув руки в карманы. Лицо у него напряжено – будто он хочет улыбнуться, но из вежливости сдерживается.

– А, – говорю я и поджимаю губы. – Знаешь ли ты, что в Древнем Китае император носил в рукаве кимоно крошечного пекинеса на случай вражеской атаки? Может, тебе тоже такого завести. – Я прочла об этом в одном из блогов для любителей животных – как раз таких, как я. – Ну, если тебя так волнует безопасность… – Тут я замолкаю.

Макс качает головой, теперь он наконец улыбается, и я с облегчением перевожу дух.

– Да? Я этого не знал, – говорит он. – Но не удивлен, что ты знаешь.

– А что там происходит? – киваю на дверь, из-за которой доносится легкий шум.

– Очередное застолье. У родителей очень много друзей, – отвечает Макс и садится рядом. Голос у него очень усталый. – Ну так что, Элис? Спрашиваю в двадцатый раз – что ты тут делаешь? – Он скрещивает руки на груди, потом кладет их на кухонную стойку, потом на колени.