– Я мужчина, – обиженно буркнул Хастад.

– Тогда почему ты ещё растёшь?

Он пожал плечами, словно его рост не имел ровно никакого значения.

– Я же спрашивала, сколько тебе лет! Да я, наверное, лет на десять тебя старше! – не унималась Оля. – О, нет… Я знала, знала, что слишком хорошо быть не может…

– Я не знаю, сколько мне лет, – ответил он.

– Как я могла не заметить? Ты так сильно изменился за это время…

Хастад виновато склонил голову и насупился.

– Хола? Ты теперь не захочешь меня? – спросил он.

– Не знаю. Не спрашивай меня ни о чём. Дай мне подумать, – отмахнулась она, спешно оделась и вышла прогуляться.

***

Оля брела по тротуару и представляла, как её судят за сексуальную связь с малолетним. Душераздирающие картинки подкидывала гипертрофированная Олина совесть. Бессовестная совесть, которая молчала, когда Оля приняла в свой дом опасного пришельца, молчала, когда они перевели отношения в иную плоскость, и вдруг возопила, когда выяснилось, что великан ещё подросток.

«Может быть, у них годы длятся дольше, чем наши? Или великаны растут на протяжении всей жизни, как кальмары? – рассуждала про себя Оля. – Надо спросить, а то вдруг Хастад вырастет размером с дом? Тогда даже при всём желании не удастся сохранить отношения. Хотя нет, тот, второй, великан был лишь немногим крупнее Хастада… Но почему же этот конспиратор хренов не сказал, сколько ему лет? Неужели и правда не знает? Тогда, если никто не в курсе возраста великана, почему эта тема так волнует меня? Если меня и осудят, то точно не за растление малолетних…»

И Оля, выдержав спор с собственной совестью, вернулась домой, к Хастаду. И вроде бы его внешний вид должен был вселять ужас и страх, но Оля, словно приворожённая, тянулась к своему великану.

Решение ничего не менять было скреплено горячими объятиями и совсем не детскими ласками. Каким бы ни был возраст Хастада, сам великан давно уже перестал быть ребёнком и физически, и психологически.

***

К нечеловеческой внешности пришельца Оля теперь относилась как к данности. Да, кожа цветом, как у слона, да, грубая и шероховатая, да, приплюснутый нос и четыре дыхательных отверстия. Ну и что? Не мешает же. И совсем не мерзко, как казалось вначале.

Зато сложен он прекрасно: любой баскетболист позавидовал бы такой фигуре. А самое главное, Хастад никогда не применял чудовищную силу во вред своей женщине. Обладая исключительными физическими данными, Хастад характером был просто душка… но только до того момента, пока не начнёт ревновать.

***

В то утро Оля вернулась с двух суточных смен и по обыкновению была сграбастана в горячие великаньи объятия. Накануне ночью она грезила о страстном воссоединении в постели и долго не могла уснуть.

Хастад тоже с нетерпением ждал Олиного возвращения.

После того как Оля строго-настрого запретила ему появляться на территории детского дома великан был вынужден наблюдать за своей женщиной издалека, чтобы убедиться, что его любимая в порядке.

Бывало, Хастад отодвигал в сторону свои иномирные и разведывательные дела и следил: вот Хола суетится на кухне, готовя суп, вот она укладывает спать младших, а вот помогает старшим делать уроки… Как же хорошо у неё получалось ладить с детьми. Казалось, она целиком поглощена своей работой и забыла про великана, считающего минуты до её возвращения домой.

Хастад прочитал в книге, что неприятное чувство, когда дорогой сердцу человек уделяет внимание другим, а не тебе, называется ревностью. Он был глуповат, но сообразил, что давить на свою женщину нельзя, иначе легко можно её потерять. Хола не из тех, кем можно управлять. Хола умная и самая красивая.

***

Зато Олино возвращение с работы каждый раз было для великана праздником. Стоило великану обнять её, как она мгновенно воспламенялась, готовая наброситься на него.

– Хола… – возбуждённо прохрипел его голос над ухом.

– Я в душ, жди меня в комнате, – ответила Оля и, бросив сумку на трюмо, побежала в ванную.

Когда она вернулась, Хастад, как обычно, сидел на разложенном диване и смотрел на дверной проём.

От созерцания обнажённых Олиных прелестей он тут же оцепенел и перестал дышать. Серые кожаные штаны всё ещё были на нём, словно он не до конца верил в то, что вот-вот произойдёт.

Оля подошла ближе, легонько провела пальцами по линии его плеч и наклонила голову, чтобы поцеловать великана в губы. Губы были жёсткие, совершенно не человеческие, и Оле это нравилось. Это было её безрассудное тайное пристрастие.

Хастад отмер, одним движением избавился от штанов и опрокинул возлюбленную на постель. Но дальше всё пошло не так, как в прошлые разы.

– Что ты делаешь? – воскликнула Оля и напряглась.

– Тс-с-с, хочу попробовать кое-что новое. Расслабься. Если не понравится, скажи, ладно? – и он стал медленно опускаться к её бёдрам.

Оля почувствовала, как вся, от головы до ног, покрывается мурашками, а тело, как назло, не желает расслабляться.

Горячие ладони Хастада скользили по её коже, согревая и успокаивая. Её колени были плавно разведены в стороны, она даже не заметила, как это произошло, настолько была поглощена приятными поглаживаниями.

И вдруг Оля взвизгнула от неожиданно чувствительного прикосновения языком к самому интимному месту. Великан заметно вздрогнул, но отстраняться не спешил.

От многочисленных знакомых девушек Оля слышала об этой разновидности сексуальных ласк. Некоторым они нравились даже больше, чем традиционный секс, но о том, что когда-нибудь подобное доведётся испытать и ей, она не подозревала. И откуда Хастад нахватался этих сумасбродных идей?

Чувственные прикосновения продолжились. Оля стонала и выгибалась, пока не достигла пика удовольствия.

Довольный своими новыми умениями Хастад навис над ней.

И тут Оле тоже захотелось сделать ему нечто приятное и до сих пор не испробованное.

– Хастад, ложись на спину, – шёпотом попросила она.

Великан подчинился.

Раньше Оле было противно даже думать об оральном сексе, она считала это унизительным, но сегодня ей самой захотелось попробовать. Хастад был не из тех, кто способен её предать или обидеть, она знала это точно и сомнениям не подвергала.

История повторилась: от неожиданно нежного прикосновения великан подскочил и попытался отпихнуть Олю от себя.

– Лежать! – скомандовала она, и Хастад сверкая остекленевшими от шока глазами, снова подчинился. Теперь настала его очередь стонать и охать.

– Хола, Хола, я больше не могу, я о-о-ох…

Когда «ох» случилось, он немного отдышался и исчез, а в ванной послышался плеск воды.