Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я не был счастлив с тех пор, как погибла жена. Ее смерть и подтолкнула меня к проверке статистики, к наблюдению за странностями на «Интрепиде» и к самому логичному выводу про то, что мы – часть телешоу. Ее смерть открыла мне глаза: моя жена умерла ради яркого момента перед рекламным роликом. Она была статистом. Пешкой. Ей посвятили, наверное, секунд десять экранного времени. Никто из смотревших ту серию уже и не помнит мою жену и не знает, что ее звали Маргарет и она любила белое вино больше, чем красное. И что я предложил ей руку и сердце на газоне перед домом ее родителей на семейной вечеринке. И что мы прожили вместе семь лет до того, как халтурщик-сценарист решил убить ее. Но я помню о ней.
– Думаешь, она была бы рада узнать, как ты теперь живешь?
– Я думаю, она бы поняла. Я ведь спасаю жизни людей.
– Спасаешь жизни некоторых людей, – указал Даль. – Это игра с нулевым выигрышем. Кому-то все равно приходится умирать. Твоя система оповещения спасает нескольких ветеранов, но зато делает вероятнее гибель новичков.
– Везде есть риск.
– Дженкинс, как долго вы с женой прослужили на «Интрепиде» до ее гибели?
Тот уж открыл рот, чтобы ответить, но так и не сказал ничего.
– Ведь недолго?
Дженкинс мотнул головой и отвернулся.
– Здешняя команда выяснила, что происходит, еще до тебя. Может, они не пришли к тем же выводам, что и ты, но наверняка заметили странности и прикинули свои шансы на выживание. А теперь ты даешь старожилам лучшее средство и стимул делать с новичками то же самое, что эти самые старожилы учинили с твоей женой.
– Думаю, тебе лучше уйти, – выговорил Дженкинс сдавленно.
– Дженкинс, да послушай ты меня! Невозможно прятаться! И убежать нельзя. От судьбы не убежишь. Если Сюжет существует – а мы с тобой знаем, что он существует, – у нас просто нет свей воли. Рано или поздно Сюжет придет за каждым. И использует как захочет. А потом мы все умрем. Как Финн. Как Маргарет. Это неизбежно, если мы не остановим Сюжет.
Дженкинс наконец обернулся – в глазах его блестели слезы.
– Эндрю, скажи, ты верующий?
– Ты же знаешь мою историю. Да, я верующий.
– И как же ты еще можешь верить?
– Ты о чем?
– Мы оба знаем, в этой вселенной бог – простой телехалтурщик. Он сценарист в паршивом научно-фантастическом сериале, он дважды два сложить не умеет. Как можно верить в Бога, зная такое?
– Потому что это не Бог.
– Значит, ты думаешь, что бог – это продюсер или президент телекопорации?
– Кажется, наши представления о Боге немного расходятся. И я считаю, что наша участь – не Божественный Промысел. Если это телешоу, то его придумали и делают люди. Кто бы это ни делал с нами, они – нам подобные. А это значит, мы можем остановить их. Просто надо выяснить, как именно. Дженкинс, ты должен выяснить.
– Почему я?
– Потому что ты знаешь сериал, в который мы попали, лучше всех. Если есть выход, логическая дыра, тонкое место, лишь ты можешь его отыскать. И быстро. Потому что я не хочу, чтобы от руки бесталанного сценариста гибли мои друзья. И когда я говорю про друзей, я имею в виду и тебя.
– Можно просто взорвать «Интрепид», – предложил Хестер.
– Не сработает, – отрезал Хэнсон.
– Конечно сработает! – заупрямился Хестер. – Бу-бух! Вот вам «Интрепид», вот вам телешоу!
– Шоу не про корабль, а про его обитателей, – заметил Хэнсон. – Про капитана Абернати и его команду.
– Про некоторых ее членов, во всяком случае, – добавила Дюваль.
– Про пятерых главных героев, – поправился Хэнсон. – Если взорвать корабль, они просто перейдут на другой. Более совершенный. Назовут его «Интрепид-А» или вроде того. Такое случалось на других научно-фантастических шоу.
– А, так ты у нас исследователь шоу? – осведомился Хестер насмешливо.
– Да, – ответил Хэнсон серьезно. – После произошедшего с Финном я пересмотрел все научно-фантастических сериалы, какие смог отыскать.
– И что выяснил? – спросил Даль, уже рассказавший другу о результатах встречи с Дженкинсом.
– Что Дженкинс прав.
– Мы таки в телешоу? – спросила Дюваль.
– Да. И он прав не только в этом. Мы и в самом деле в плохом телешоу. Насколько я могу судить, это скверное и откровенное подражание тому сериалу, про который говорил нам Дженкинс.
– «Звездные войны», – поспешил вставить Хестер.
– Нет, «Звездный путь», – поправил Хэнсон. – Были и «Звездные войны», но это другое.
– Как бы то ни было, наше шоу не только плохое, а вдобавок краденое, – отозвался Хестер. – Жизнь моя стала еще чуточку бессмысленнее.
– Но зачем делать скверную кальку с чужого телесериала? – удивилась Дюваль.
– В свое время «Звездный путь» был очень успешным, – ответил Хэнсон. – Кому-то пришла в голову мысль снова использовать старые идеи. Они хорошо работали прежде, значит могут сработать и сейчас. Люди будут с удовольствием смотреть то, что с удовольствием смотрели раньше. Как-то так.
– Ты наше шоу отыскал в своих расследованиях? – осведомился Даль.
– Нет. И вряд ли смог бы. Когда делают научно-фантастический сериал, фактически выдумывают новую временную линию, стартующую перед началом производства. То есть «прошлое», соответствующее сериалу, не может включать наш сериал.
– Потому что тогда не избежать рекурсии и метасюжетности, – добавила Дюваль.
– Да, но вряд ли они о таком задумывались, – заметил Хэнсон. – Просто хотели сделать шоу максимально реалистичным в своем контексте, а реалистичности нельзя добиться, если телешоу показывает свое же собственное прошлое как телешоу.
– Знали бы вы, как не нравятся мне наши разговоры, – возмутился Хестер.
– Они никому не нравятся, – сказал Даль. – Но обсуждать надо.
– Не обобщай, – упрекнула его Дюваль. – По мне, так интересно.
– Интересно было бы вести этот разговор в кубрике, напихавшись дурью, – возразил Хестер. – Говорить такое после смерти друга не слишком забавно.
– Ты все еще переживаешь из-за Финна? – спросил Хэнсон.
– Конечно! А ты нет?
– Помнится, ты не слишком ладил с ним, когда вы прибыли на «Интрепид», – заметил Даль.
– Я не утверждаю, что он мне всегда нравился. Но здесь у нас лучше пошло друг с другом. К тому же он из нашей компании, свой. Жаль его. И я переживаю.
– А я переживаю из-за того, что он меня вырубил таблеткой! – буркнула Дюваль. – И из-за того, что я осталась и выжила. Если бы не таблетка, может он бы и не погиб.
– А ты могла бы и погибнуть, – напомнил Даль.