Британской посол Вискаунт Чилстон также утверждает в своем отчете в министерство иностранных дел, что убийца, вероятнее всего, руководствовался личными мотивами. «В целом полагается, что преступник руководствовался таким мотивом, как личная обида, так как Николаев был уволен из секретариата Кирова; он мог также совершить его убийство и из чувства ревности»[241]. В следующем отчете он упоминает слухи о том, что жена Николаева родила от Кирова ребенка и рассказала ему эту историю незадолго до совершенного им убийства[242].

После окончания суда над Николаевым и его сообщниками слухи о личных мотивах этого убийства продолжали циркулировать; более того, они даже усилились. В дипломатических кругах никто не верил официальной версии, по которой ответственность за данное преступление лежит на недовольных зиновьевцах[243].

Тем не менее некоторые люди не верили, что причиной преступления могли быть личные мотивы. Так, один старый большевик, «высокопоставленный член партии и один из ведущих публицистов Советского Союза»[244], якобы сказал во время частной беседы с поверенным в делах США Уайли, что, насколько ему известно, убийство Кирова было организовано антибольшевистскими элементами. Подобные «бывшие люди» уже долгое время надеются на иностранную интервенцию и верят, что осложнение международной обстановки и внутренние трудности могут привести к падению советской власти. Однако все возрастающая экономическая мощь Советского Союза и улучшение его отношений с иностранными державами развеяли их иллюзии. Таким образом, единственным средством, на которое те­перь могут рассчитывать эмигранты, остается индивидуальный тер­рор. Есть несколько большевистских руководителей, среди которых Киров, «вероятно, больше чем кто-либо еще, пользовался доверием Сталина, высоко ценился в партии и был незаменим на своем посту руководителя Ленинградской парторганизации. Соответственно, со­ветская власть рассматривает возможность проявлений организован­ного террора очень серьезно»[245]. Ходили также слухи о серьезных трениях, возникшими между органами госбезопасности и правительством в ходе реорганизации ОГПУ. Подчиняя ОГПУ Народному комиссариату внутренних дел (НКВД), Сталин, по всей видимости, намеревался создать более жесткий контроль над всеми службами безопасности. В этом плане убийство Кирова можно рассматривать как попытку определенных сил в органах госбезопасности получить контроль над этой сильной и независимой силовой организацией. Арест сотрудников НКВД в Ленинграде вскоре после прибытия в город Сталина усилил слухи о том, что Кремль как минимум подозревает их в ненадежности[246]. Другие полагали, что роковой выстрел в Ленинграде был «вы­стрелом слева». Согласно этой версии, мотивом данного преступле­ния стало недовольство проводимой правительством политикой. Для многих рабочих такая политика представлялась возвратом к нэпу, с новым «высшим сословием», ведущим вольготную жизнь, и новой внешней политикой, вызывающей у многих недовольство:

Рабочие смотрят только набитые публикой рестораны, джаз-оркестры, модные журналы, меховые воротники, личные автомобили, дружбу со старыми врагами, активное участие в международной борьбе, которую ведут между собой капиталистические страны, на все внешние атрибуты новой правящей верхушки и новую роль страны на междуна­родной арене, ответственность за которую несут кремлевские полити­ки. Некоторые обозреватели ищут мотивы убийства Кирова во всей той озлобленности, которую вызывает этот спектакль[247].

Как мы видим, спекуляции на тему убийства Кирова распростра­нялись и на высшие дипломатические круги Москвы и Ленинграда. Особенно убедительной представлялась версия о личных мотивах. В дипломатических отчетах чаще всего фигурировали мотивы мести за увольнение и не в последнюю очередь ревности. При этом следует отметить, что в дипломатических кругах даже не упоминалась воз­можность того, что в числе подозреваемых может быть Сталин. Ди­пломаты, как представляется, не знали о таких слухах, несмотря на то что они имели широкое хождение среди простого народа. Представляется, что источники, из которых получали свою информацию дипломаты, которыми зачастую были более или менее высокопостав­ленные деятели коммунистической партии, никогда не упоминали возможность участия Сталина в этом убийстве (чего от них, впрочем, навряд ли стоило ожидать).

* * *

В иностранной прессе скоро стали во множестве появляться раз­личные спекуляции на тему убийства Кирова. Источником всевоз­можных слухов такого рода была финская газета «Hufvudstadsbladet». Так, всего лишь день спустя после убийства воскресный выпуск этой газеты вышел с сенсационным заголовком на первой странице: «Петербургский диктатор пал жертвой убийства — застрелен в сво­ем собственном кабинете». В статье также говорилось, что убийца предъявил охране фальшивый паспорт, он «попал на прием к Кирову и выполнил свой замысел». Утверждалось, что убийца арестован. Он якобы пытался бежать, однако сотрудники охраны повалили его на пол и задержали[248].

Ведущие международные газеты сначала ограничивались лишь той скудной информацией, которую давала им советская пресса[249]. Про Кирова в них писалось, что он являлся «одним из выдающихся представителей молодой части старой большевистской гвардии» и что у него «была репутация самого твердого и непоколебимого соратника г-на Сталина («The Times» от 3 декабря); «г-н Киров был одним из главных помощников Иосифа Сталина» («New York Times» от 2 декабря). По мнению «Hufvudstadsbladet» (3 декабря), Киров был «одним из лучших друзей и коллег Сталина». Французская газета «Le Figaro» (3 декабря) писала, что Киров «был одной из наиболее известных личностей большевистского режи­ма» и что его рассматривали как возможного преемника самого Ста­лина. В главной немецкой нацистской газете «Volkischer Beobachter» (4 декабря) сообщалось, что «Киров был представителем той группы руководителей, которые пользовались полным доверием Централь­ного Комитета партии, и в последние годы играл роль партийного диктатора. В частности, он отвечал за партийные организации в во­инских частях Ленинградского военного округа».