Лежа на узком тощем матрасе, он просматривал на айфоне странички различных организаций по защите животных. Он слишком долго занимался их изучением, чтобы еще реагировать на фотоснимки животных. В мозгу сама включалась какая-то защита. В области эмбриональных исследований он тоже чувствовал себя почти специалистом. Но в деле расследования ни то ни другое не поможет ему сегодня продвинуться ни на шаг.

Бен занялся планом комплекса строений «ИмВака», который он незаметно переснял на свой айфон. Квадратный четырехэтажный главный корпус. Рядом гараж. По бокам четыре прямоугольных флигеля. Это – лабораторные корпуса, три из них обеспечены системой охраны наивысшего уровня. Эти здания имеют только по два наземных этажа и скрытые под ними подвальные помещения. Строительство подземной части громадного здания на песчаном грунте, причем так близко к прибрежной полосе, было дорогостоящим предприятием. Еще тогда, когда строительные работы только начались, Бен задавался вопросом, каким образом «ИмВаку» удалось получить на них разрешение. Ответом были деньги.

Бен вызвал на экране айфона спутниковую карту «ИмВака». Он жалел, что под рукой не было принтера, тогда бы ему легче было сравнивать ее с чертежными планами. Но ничего особенного не бросилось ему в глаза. Спутниковая карта совпадала с чертежами. Бен отложил айфон в сторону. Каждое помещение использовалось по назначению. Каждый сотрудник работал над теми задачами, для выполнения которых его взяли на должность. Каждый месяц производилась, порой с предуведомлением, порой без предупреждения, проверка представителями контролирующей организации, во время которой особое внимание уделялось требованиям, установленным для опытов над животными. Либо Чандлер-Литтон платит большие деньги за то, чтобы эти посещения неизменно проходили без осложнений, либо ему действительно нечего скрывать. Может быть, для начала за это как раз и стоит уцепиться – присмотреться повнимательней к представителям контролирующей организации.

Бен решил, что на сегодня, пожалуй, хватит. Впереди были ничем не занятые выходные, так что у него будет достаточно времени подумать о дальнейших действиях. Он перевернулся на бок, закрыл глаза и почти тотчас же погрузился в сон.

Пока не проснулся от звонка айфона.

– Мы можем встретиться? – спросил Седрик.

– Что? Сейчас? – пробормотал еще сонный Бен.

Он посмотрел на часы. Было половина третьего.

– Да.

Судя по голосу, Седрик предлагал это всерьез.

– Э-э… А это не может подождать до утра? Ну… Сегодня, только немного попозже?

Бен знал, что Седрик иногда превращает ночь в день. Но обыкновенно он все же старался найти время для сна, чтобы худо-бедно как-то продержаться в течение дня. Так почему же он сегодня решил не ложиться?

– Откладывать нельзя.

– Надеюсь, это действительно что-то важное, – буркнул Бен, поднимаясь и спуская ноги с кровати.

– Важное. Они нашли моего отца. – С этим Седрик положил трубку.

Разумеется, она сразу же согласилась, когда доктор Бартоломей и его коллега-психиатр предложили ей лечь в клинику. На работе ее заменит Джереми. Клиенты сейчас не слишком стремятся иметь с нею дело. В клинике же у нее будет время, чтобы продумать план, как ей найти свою дочку. Не могла же Фелисита исчезнуть с лица земли!

Первым делом она тогда написала Элле, чтобы рассказать, как ей сейчас не хватает подруги, и очень скоро получила ответ:

Вскоре Элла пришла навестить ее в клинике. И Карла впервые попробовала быть по-настоящему откровенной с другим человеком. Пациенты в клинике занимали помещения, напоминающие небольшие квартирки, в каждой из которых сообща жило несколько женщин. У каждой была отдельная комната со своей ванной. В каждой жилой секции имелась уютная гостиная и рядом кухонька для общего пользования. Там были книги, был телевизор с видеопроигрывателем и коллекцией кинофильмов. Телевизоры не были подключены к антенне и не принимали передач на актуальные темы. Не было также ни радио, ни иллюстрированных журналов и ежедневных газет. Женщины – а жили здесь только женщины, которые, как выражались врачи, нашли прибежище в клинике, – были отрезаны от всего происходящего в мире. Вскоре Карла узнала, что она здесь не единственная пациентка, успевшая громко прославиться в СМИ. Слева за стенкой жила известная немецкая телевизионная актриса, секрет ее прошлого – в молодости она снималась в порнофильмах – был разглашен средствами массовой информации, причем произошло это накануне того дня, на который была назначена свадьба этой без малого сорокалетней женщины. Каждый день она, как по часам, ровно в три, нарядно одетая и при полном макияже, со светской улыбкой торжественно выходила из дверей своей комнаты, словно готовая к тому, что ее в любой момент могут сфотографировать. Затем она на два-три часа устраивалась в кресле и читала Томаса Манна. Карла не раз видела ее там и заметила, что она раскрывала роман на случайной странице и перелистывала книгу, не читая.

Справа от Карлы уже больше года «проживала» супруга одного мюнхенского издателя. Ее муж появлялся у нее раз в месяц в какой-нибудь выходной, притаскивая с собой на свидание трех недовольных детей подросткового возраста. Только ради этих случаев жена сменяла ночную рубашку на дорогой костюм и удосуживалась помыть голову. В другое время ее никто никогда не видел, кроме разве что редких полуночников. Ночами она крадучись выбиралась из комнаты, чтобы заварить себе чаю, иногда – чтобы посмотреть видеофильм. Она сидела в кресле с сальными волосами в заношенном, застиранном махровом халате и смотрела, как правило, романтическую пошлятину, снятую на черно-белой пленке. Обыкновенно Карла при ее появлении уходила к себе, чтобы не смущать женщину, но однажды осталась, и они вместе смотрели, как Джеймс Стюарт старается завоевать сердце Кэтрин Хэпберн. Соседка Карлы безмолвно проплакала весь фильм напролет. Когда фильм кончился, она вложила видеокассету в коробку и, даже не кивнув на прощание, скрылась в своей комнате.

Карла догадывалась, что все женщины находятся под действием медикаментов, как и она сама. Вечером ей давали таблетку, после которой она долго и крепко спала. Она гораздо чаще стала видеть сны, порой даже кошмары, и вставала с непривычным ощущением, что очень хорошо выспалась. Утром ей опять выдавали таблетку, половинную дозу, чтобы за день она не слишком устала. Дни тихо и бестревожно утекали один за другим. Из ее окна открывался прекрасный вид на Цугское озеро, и каждый день ей разрешалось в сопровождении медицинской сестры выходить на продолжительные прогулки подышать чистым, прозрачным воздухом. Прогулки были самым большим удовольствием, она полюбила эту сельскую тишину, горную панораму, и уже сама не понимала, почему с такой неохотой согласилась уехать из Берлина.