Камран вздрогнул. Он чувствовал себя смертельно больным от волнения и сердечной тревоги. Он был готов к чему угодно, но только не к этому.

— Она, — продолжил Вардан, — считала себя опозоренной. Ты увез ее и надругался над ней, а потом отправил обратно.

Молодой араб смотрел так, будто ему прилюдно плюнули в лицо.

— Это неправда, — возразил он.

— Я верю тому, что она говорила.

Внезапно Камран ощутил странную пустоту в душе. Недаром он целый год видел один и тот же сон, в котором Асмик без конца отдалялась, становилась похожей на тень.

— Уезжай, — сказал Вардан, чувствуя, что победил, — пока я не задушил тебя голыми руками. Я тебя ненавижу, так же как и весь твой народ. Вы являетесь туда, куда вас не звали, и собираете кровавый урожай. Можешь зарубить меня своей саблей: я сказал то, что сказал!

— Я уеду, — потерянно произнес его соперник. — Я не знаю, что произошло, но… Я приезжал затем, чтобы забрать Жасмин с собой и жениться на ней.

— Асмик никогда бы не приняла твоей веры и не согласилась бы выйти за человека, который может иметь четырех жен!

Спутники араба молчали, не проявляя никаких чувств. Вероятно, они не понимали языка, на котором шел разговор.

Вардан с трудом перевел дыхание. Ему казалось, будто земля зыбится и уплывает из-под ног. Он не мог объяснить, что побудило его решиться на столь чудовищный обман. Он ничего не боялся. Пусть араб и впрямь убил бы его — ему было все равно.

Вардан окончательно очнулся, лишь когда иноверцы скрылись в лесу. Но и тогда он не сразу сумел поверить в то, что этот кошмар навсегда рассеялся.

Немного погодя он начал испытывать угрызения совести. Он лишил Асмик выбора. Он все решил за нее.

Подумав об этом, молодой человек сжал кулаки. Мусульманин не заслуживает любви этой девушки! А Асмик не способна оценить, что ей во благо, а что — на погибель. Так было прежде, так случилось бы и сейчас.

Пошатываясь, словно пьяный, Вардан повернул назад. Похоже, сегодня Гаянэ придется обойтись без меда!

Он шел куда глаза глядят, пока не понял, что движется по направлению к дому, в котором жила Асмик. О нет! Сейчас он был не в состоянии ее видеть.

Вардан повернул еще раз и вдруг заметил, что между деревьев мелькает женское платье.

Стояли ясные, теплые и прозрачные дни осени, последние тихие дни перед натиском зимы. С высоты доносились крики паривших в небе птиц, деревья переливались золотом и янтарем; листья выглядели пронзительно яркими на фоне черных стволов.

Вардан смотрел в лицо идущей навстречу Асмик, и ему казалось, что он никогда не видел ничего прекраснее.

Внезапно ему почудилось, что недавний разговор с арабом был сном, что реальность существует только здесь и сейчас.

— Вардан? Рада тебя видеть! Ты меня искал?

— Да, — ответил молодой человек и спросил: — Где мой крестник?

— Я оставила его с Хуриг. Решила прогуляться одна. — Вероятно, он странно выглядел, потому что Асмик с тревогой промолвила: — Что с тобой?

— Ничего, — прошептал он и провел по лицу рукой. — Я просто слишком быстро шел.

— Послушай, Вардан, — вновь заговорила Асмик, и ее голос зазвучал непривычно твердо, — я решила вернуться в Исфахан. Я больше не могу оставаться здесь и целиком зависеть от тебя. Мне надо попытаться построить собственную жизнь и не нарушать покой твоей семьи. Я намерена отправиться в путь сейчас, пока дорога еще открыта.

Вардан был ошеломлен лишь секунду; быстро взяв себя в руки, он заговорил рассудительно и спокойно:

— Человек не в силах переделать жизнь согласно своим желаниям. Что ты будешь делать в Исфахане? Там полно арабов, которым наплевать на честь христианок. Ты говорила, что все твои родственники уехали в Византию и едва ли когда-нибудь вернутся обратно. Мне вовсе не трудно тебе помогать. Что касается Гаянэ, то с некоторых пор ей не до тебя. Моя жена ждет ребенка.

Асмик улыбнулась, и у Вардана защемило сердце. Ничто не способно вызвать в ней ревность, пробудить ее чувства! Неужели ее сердце навсегда отдано другому, так же как его — навеки принадлежит ей!

В глазах Асмик отражалось небо. Даже после рождения ребенка она выглядела девически хрупкой и беззащитной. Ее алые губы были совсем рядом, и Вардан внезапно задал себе вопрос: почему он всегда вел себя с ней по-юношески робко, как беспомощный щенок?

Он обнял Асмик и поцеловал. Его объятия были крепкими, сильными и надежными.

Она попыталась вырваться.

— Прошу, Вардан, не надо! Ты много сделал для меня, но я… Ты сам знаешь…

— Молчи! Я знаю только, что люблю тебя до безумия и что в конце концов ты должна стать моей! Твой мусульманин не приедет за тобой, он тебя предал! Что ты, христианка, можешь иметь общего с иноверцем, с человеком, сеющим кровь и смерть?! У тебя есть только я.

— Пожалуйста, отпусти меня!

— Я никогда тебя не отпущу.

Девушка вновь сделала попытку высвободиться, но оказалась бессильной перед слепой мужской страстью. Когда Вардан обнажил ее грудь и принялся целовать, когда его руки стали ласкать ее тело, она перестала сопротивляться.

Все произошло очень быстро. Асмик испугалась и устыдилась внезапно вспыхнувшего желания. Да, она была многим обязана этому мужчине, он был молод и красив, но она его не любила. И все же… она тоже была молода, и в ее жизни случилась одна-единственная ночь любви. А Камран… Камран не приехал за ней, и теперь Асмик была уверена в том, что он никогда не вернется.

Во второй раз Вардан был куда нежнее. Он снял с Асмик одежду, и она лежала перед ним обнаженная, а он осыпал ее тело поцелуями вплоть до самых потаенных уголков. Никто не учил его столь интимным ласкам, и прежде он не знал, что они возможны. Кожа Асмик пахла свежестью ветра и сладостью меда, ее волосы напоминали шелк, а ее влага была похожа на цветочный нектар.

Кругом было потрясающе красиво: красные листья на черной земле напоминали человеческие ладони, а золотые походили на сердце.

Девушка страшилась последствий этого безумного порыва. Сейчас Асмик ощущала себя куда большей грешницей, чем после того, как отдалась Камрану.

Когда они лежали рядом на еще хранившей тепло земле, глядя в небо, по-осеннему высокое и печальное, Вардан выдавил:

— Наверное, ты меня ненавидишь!

— Почему? — прошептала Асмик и добавила: — Но я не хочу, чтобы это когда-нибудь повторилось.

Он положил руку на ее грудь и пылко произнес:

— А я — хочу! Ты стала моей, и я желаю, чтобы это счастье продолжалось бесконечно! Я уйду от Гаянэ и стану жить с тобой.

— Ты говоришь это всерьез? Гаянэ — твоя жена, вы обвенчаны, и она ждет от тебя ребенка.

— Она мне не нужна. Я люблю только тебя. Я брошу все и уйду с тобой куда глаза глядят!