— Денни, я не хотела говорить при ней, но мне очень жаль. Прости, что я была такой дрянью. Тебе так будет лучше, я знаю, но мне сейчас паршиво…

— Ты не дрянь… — перебил ее Дэниел.

Вошла Триша и протянула его матери сигареты и зажигалку:

— Вот, попросила у коллеги полпачки «Силк-ката». Он разрешил взять все.

Мать Дэниела нагнулась над столом и зажгла сигарету, прикрыв ее ладонью, как если бы стояла на ветру. Она сделала глубокую затяжку, и ее щеки провалились, а кожа на лице подчеркнула рельеф черепа.

— Денни, на прошлой неделе мы с твоей мамой были в суде, — начала Триша.

Широко раскрыв глаза, она смотрела на его мать, которая отвела взгляд и чуть заметно покачивалась, впившись ногтями одной руки себе в ладонь.

— Денни, — сказала мама, — это был мой последний шанс. Сегодня мы видимся в последний раз. Больше посещений не будет, тебя ставят на усыновление.

Эти слова не дошли до Дэниела в сказанном порядке. Они налетели на него роем, как пчелы. Мать не поднимала на него глаз. Она уставилась на стол, опершись локтями о колени, и сделала еще две затяжки, прежде чем закончить то, что собиралась сказать.

Дэниел обмяк на стуле. Сухие листья внутри зашевелились.

Триша кашлянула и пояснила:

— Когда тебе исполнится восемнадцать, у вас будет право видеться, если ты захочешь…

Он ощутил себя так, словно листья вдруг вспыхнули от искр, вылетевших из материнского окурка, и напряг мышцы живота. Подпрыгнув, он схватил со стола сигареты и швырнул их Трише в лицо. Попытался ударить ее кулаком, но она вцепилась в его запястья. И прежде чем она пригвоздила его к стулу, ему удалось пнуть ее в голень.

— Денни, не надо, — услышал он голос матери. — Ты только делаешь хуже для нас всех. Это к лучшему, поверь.

— Нет! — завопил он, вспыхнув до корней волос. — Нет!

— Перестань! — Триша перешла на крик, выдыхая запах кофе с молоком.

Дэниел почувствовал, как мать пробегает пальцами по его волосам, ее ногти мягко царапнули скальп. Он обмяк под весом Триши, и она подтянула его вверх, усаживая прямо.

— Вот так, — сказала Триша. — Просто старайся держать себя в руках. Помни, что для тебя это тоже последний шанс.

Мать Дэниела потушила окурок в стоявшей на столе пепельнице из фольги.

— Иди сюда, — сказала она, и он упал к ней в объятия.

Пальцы, прикасавшиеся к его лицу, пахли сигаретами. Ее кости снова уперлись в него, и ему стало больно.

Голова Дэниела перекатывалась по спинке сиденья то в одну, то в другую сторону — Триша везла его обратно к Минни. Он чувствовал трение шин о дорогу. Триша выключила радио и то и дело заговаривала с ним, хотя он не просил у нее объяснений.

— Значит, пока ты поживешь с Минни, но мы включаем тебя в списки на усыновление. Это будет замечательно, поверь. Только представь: больше никаких переездов, свой дом, новые мама и папа, а может, даже братья и сестры… Конечно, тебе придется хорошо себя вести. Кто захочет усыновить мальчика, у которого проблемы с поведением? Никаким родителям не нужно, чтобы на них набрасывались с кулаками… Как сказала твоя мама, все к лучшему. Мальчиков постарше трудно пристроить, но если ты постараешься, нам повезет.

Они молча ехали по Карлайл-роуд, и Дэниел закрыл глаза. Он открыл их, только когда машина резко остановилась. К ним уже бежал Блиц, виляя хвостом и высунув язык из пасти.

Дэниел сглотнул и спросил:

— Если я больше никому не нужен, значит я останусь здесь?

— Нет, малыш… Минни — приемная мать. К ней приедут другие мальчики или девочки, которым нужна помощь. Но ты не беспокойся. Я найду тебе отличный новый…

Дэниел хлопнул дверью до того, как Триша успела выговорить слово «дом».

В Парклендз-хаусе Дэниела обыскали и просканировали. Собака обнюхала его одежду и портфель на наличие наркотиков.

Дежурный принес ему кофе и сказал, что Себастьян скоро спустится. Шарлотта позвонила предупредить, что немного опоздает, чтобы они начинали без нее. Маленькая комната вызывала у Дэниела тревогу. Ему объяснили, что дверь должна быть всегда заперта, но, если ему что-нибудь понадобится, он может нажать на звонок. В животе у него словно шуршала бумага, сухо и нервно, отчего ему было не по себе.

Надзиратель привел Себастьяна.

— Рад тебя видеть, Себ, — сказал Дэниел. — Ты в порядке?

— Не совсем. Мне здесь не нравится.

— Хочешь чего-нибудь попить?

— Нет, спасибо, — ответил мальчик. — Я только что пил апельсиновый сок. Вы можете забрать меня отсюда? Ненавижу это место. Здесь ужасно. Я хочу домой.

— Родители часто тебя навещают?

— Мама приходила несколько раз, но я хочу домой… Вы можете это устроить? Я просто хочу домой.

Себастьян вдруг уронил голову на согнутый локоть и прикрылся другой рукой.

Дэниел встал и, наклонившись над Себастьяном, погладил и похлопал его по плечу.

— Перестань, — сказал он, — все будет хорошо. Я на твоей стороне, помнишь? Тебе хочется домой, но нам нужно считаться с законом. Я не могу отвезти тебя домой сейчас. Судья хочет, чтобы ты оставался здесь в том числе и для того, чтобы тебя защитить.

— Мне не нужна защита. Я просто хочу домой.

Дэниел ощутил укол взаимопонимания. Это было как укус крапивы: жар и зуд, будто сработал спусковой крючок памяти. Он вспомнил, как впервые приехал к Минни и как социальный работник говорила ему, что ему нельзя жить с родной матерью для его же блага.

— Я буду работать над тем, чтобы ты вернулся домой после суда. Как тебе такой вариант? Будешь мне помогать? Мне понадобится твоя помощь, сам я не справлюсь.

Себастьян фыркнул и вытер глаза рукавом. Когда он поднял взгляд, ресницы у него были мокрые и слипшиеся.

— Мама опаздывает, — вздохнул он. — Она еще в постели. Папа вчера вечером улетел. Лучше, когда я дома. Вот почему вы должны меня вытащить.

— Что лучше, если ты дома?

Хотя, даже не спрашивая, Дэниел был уверен, что знает, о чем собирался сказать Себастьян, и подумал, не проецирует ли он на мальчика собственные проблемы.

Но Себастьян словно не слышал его вопроса и задал свой:

— Вам нравится ваш отец?

— У меня его не было.

— Вы что! У всех есть отец.

Дэниел улыбнулся:

— Я хотел сказать, что никогда его не знал. Он ушел от нас до моего рождения.

— Он хорошо обращался с вашей мамой?

Дэниел ответил Себастьяну понимающим взглядом. Он знал, что пытался сказать ему мальчик. Наблюдая за его родителями, он заметил агрессивность Кеннета по отношению к жене. Дэниел заморгал, вспоминая, как его собственную мать швырнули через всю комнату с такой силой, что она сломала руку и кресло, на которое упала. Он помнил, как стоял между ней и мужчиной, который хотел снова ее ударить. Помнил дрожь в ногах и запах собственной мочи.