«Сказочный замок, – подумала Ева. – И он на некоторое время станет моим домом». Петропавел не преувеличивал, назвав Университет одним из самых светлых, благостных мест на канале и уж точно самым безопасным.

Ева рассказала Петропавлу всё. Начиная с того, как случайно обнаружила ключ Фёдора в своих вещах, и заканчивая произошедшим на Новом Арбате и окном 317. Она ничего не утаила и, как ей казалось, ничего не упустила. Лодка стояла напротив Киевского вокзала, а Петропавел слушал девушку, не перебивая. Она рассказала о странном звуке, который, как убедилась, никто, кроме неё, не слышал, и о шершавом тёмном голосе, который появлялся, если коснуться ключа. Голосе, словно прорвавшемся из какой-то жуткой, незнакомой тьмы или из безумия, потому что, в числе прочего, у Евы были опасения, что она сходит с ума. За всё время своего рассказа Ева сорвалась только раз:

– Что со мной?! – негромко и удручённо воскликнула она. – Вы же мудрый и должны знать… Но ведь это ключ Фёдора! Ну как же… Что?!

Петропавел подождал немного, дав девушке время успокоиться, а потом мягко взял её за руку.

– Всё с тобой в порядке, Ева. – В его голосе не было наигранных ободряющих ноток, и это действительно подействовало на Еву успокаивающе. – Однако послушай: существуют вещи очень сильные, но их силой можно воспользоваться во зло или во благо. Первое всегда проще. Думаю, это и происходит. Наверное, мне проще всего было бы сейчас избавиться от ключа. Но он принадлежит Фёдору, и тут я в случайности не верю. Ты понимаешь, о чём я говорю?

– Ну… наверное. – Ева пожала плечами.

– Давай прямо: после того, что произошло на Новом Арбате, мне надо знать, что я могу впустить в Университет. Вместе с тобой и вместе с этим ключом. Прости за суровую и вынужденную откровенность.

– Да, конечно… – девушка кивнула, что-то не понравилось в выражении её глаз Петропавлу. – Вы знаете… так даже лучше.

«Стоит быть с ней поделикатнее», – подумал Петропавел. И хоть в Университете было немало молоденьких девушек, он привык иметь с ними дело и знал, как они легки на обиду, Ева… не была просто молоденькой девушкой. Свой дар она может воспринимать одновременно как проклятье. И если её нечаянно больно задеть, она может навсегда отстраниться.

Петропавел мягко сжал её ладони в своих:

– Не в этом дело, Ева! Ещё раз прости ты старика, – попросил он. – Здесь мне понадобится твоя помощь. Понимаешь?

Ева кисло улыбнулась в ответ.

– Очень понадобится. И ничья больше тут не сгодится. – Петропавел задумчиво нахмурился. – Скажу начистоту: я не знаю, что происходит. Ни разу с подобным не сталкивался. Кто через ключ пытается связаться с тобой… тем более невероятно – через ключ Учителя. Но я это выясню. Обещаю. В Университете тебе ничего не угрожает. Я буду рядом. А пока больше никому не рассказывай про ключ. Даже если с кем-то сблизишься, войдёшь в доверительные отношения. Пусть ключ побудет у тебя до поры, если уж попал к тебе… А если начнёт опять беспокоить, в Университете есть специальное хранилище для таких «спорных» вещей, где их изучают. Отдел реликвий и артефактов. Так уж назвали, – впервые старый гид улыбнулся за время разговора, прежние хорошие морщинки разбежались от уголков глаз, и от этого Еве стало ещё полегче. – Сдашь его с рук на хранение. Под расписку и по моей личной рекомендации. Пусть себе там дожидается возвращения Фёдора. А мы тем временем проясним, что и как. А захочешь сразу сдать – тоже можно. Всё равно всегда под рукой.

Петропавел замолчал, потёр подбородок, задумчиво отвернулся.

– Вы даже не хотите взглянуть на него? – тихо сказала Ева. – На ключ?

– Отчего же?! – Гид вдруг весело щёлкнул пальцами. – Пойдём, покажешь.

* * *

Перед тем как задвинуть за собой циновку укрытия, Петропавел дал распоряжение команде продолжить движение. Что-то здесь поменялось, в тени за циновкой. То ли это так подействовали случившееся на Новом Арбате и последующий рассказ Евы, то ли… этот ключ действительно обладает дремучей и неясной пока силой.

«Только ты одна и сможешь нам сейчас помочь. Ева», – подумал Петропавел, глядя на девушку. Та извлекла из своего вещмешка длинную тесёмку, улыбнулась, и одновременно глаза её потемнели.

– Вот он, ключ.

– Хорошо, – ровно сказал Петропавел. – Убирай. Мне нужно подумать.

Но Ева не сразу подчинилась. Подержала ключ в руках, будто бы заворожённо и испуганно любуясь им. Произнесла:

– Сейчас вот молчит.

Прежде чем отпустить тесёмку, чтобы ключ скрылся в тёмной глубине её вещмешка, Ева исподлобья взглянула на Петропавла и почему-то произнесла:

– Хотела кое-что спросить. – Посмотрела на тесёмку в своих руках и не совсем поняла свою последующую эмоцию. Присутствовало в ней что-то от внезапной ревности, словно она вдруг не захотела расставаться с этой драгоценной, хоть и пугающей вещью. – А там он не пропадёт? В этом вашем хранилище? Ключ Фёдора…

Петропавел внимательно посмотрел на неё. Он тоже не до конца понял, что сейчас увидел.

– Вот тут уж не о чем беспокоиться, – заверил гид. – Здание биофака, где находится отдел реликвий и артефактов, – одно из самых охраняемых и надёжных мест на территории Университета.

– Хорошо, – просто отозвалась Ева. К счастью, она уже отвернулась, завязывая свой вещмешок, и не заметила минутного замешательства на лице Петропавла.

А тот подумал: «Странная ты, однако, штучка, ключик для новобрачных».

2

В Николо-Перервинском монастыре одиннадцать теней скользили по стенам переходов и лестничным подъёмам, что вели в просторную общую трапезную. В ней было светло в этот час, и сторонний наблюдатель, окажись он здесь, мог бы различить, что тени отбрасывали одиннадцать высоких неторопливых старцев, безбородых, хоть и с длинными волосами, сейчас у всех находящихся в чудовищном беспорядке. Вообще, все старцы чем-то неуловимо были похожи друг на друга: не только белыми длинными одеждами, возможно, необычным выражением глаз, а возможно, находясь с ними подольше, кто-то смог бы найти и побольше сходства. Но, как уже отмечалось, стороннего наблюдателя здесь не было, и даже окажись он тут, совсем скоро то, что открылось бы взору, заставило его бежать отсюда как можно скорее. Старцы степенно расселись за полированным круглым столом, на котором ничего не стояло, и взялись за руки. Некоторое время ничего не происходило, лишь седые волосы вроде бы пришли в ещё больший беспорядок. И полированная поверхность стола едва заметно тускло блеснула. Только волосы… Они зашевелились. Вот сейчас сторонний наблюдатель заинтересовался бы, а спустя ещё несколько секунд к нему пришла бы мысль о скорейшем бегстве. На и прежде умиротворённых лицах старцев исчезло какое-либо выражение присутствия в этом месте, словно все одиннадцать стали восковыми куклами с широко раскрытыми ртами. А шевелящиеся волосы, которые вот вроде бы стали расти и сплетаться змеями в огромный овальный общий моток, устремились в их раскрытые рты. Все одиннадцать дёрнулись в конвульсиях, похожих на предсмертные, застыли, а из полированной поверхности стола стало изливаться нечто диковинное, лишь отдалённо напоминающее светящийся дым. И как только его первые всполохи-языки коснулись старцев, силуэты тех стали тускнеть и исчезать. Общий моток седых волос пропитался этим дымом, и те засветились изнутри, рождая какое-то новое существо, однако на стенах трапезной по-прежнему оставались тени одиннадцати фигур, восседающих за круглым столом, взявшись за руки. Пресловутый сторонний наблюдатель бежал бы отсюда со всех ног, потому что пространство вокруг Николо-Перервинского монастыря, словно для защиты происходящего внутри, начало заполняться непереносимым страхом, поэтому он бы не услышал, как звучит голос прежде молчаливых старцев.