— Все на плот! Грузим припас и отходим! — тут же подал я команду. Довести плот до ума можно будет уже на воде — глобус не забудьте!

Капониры с верхней палубы, тут же спустились вниз. На некоторых из них уже тлела одежда, а волосы были опалены огнём. Все они были красные как варёные раки от долгого преывания вблизи пожара. Из пролома в нашу сторону полетели мешки и бочки с припасами, не разбирая что и где, мы кучей сваливали их посреди хлипкого плота. Через пять минут, весь оставшийся экипаж, усиленно грёб в сторону от пылающего галеона, буксируя за собой привязанные обломки, которые ещё не успели привязать к плоту. Куски общивки, руки и даже артиллерийский банник служили нам в качестве вёсел. Движимый ветром, пылающий галеон быстро удалялся от нас, в свой последний путь, став погребальным костром для своей команды. Мы держали путь к Африканскому берегу, от которого недавно так стремительно убегали. Парусов на горизонте видно не было, и французские шлюпы, и пиратские галеасы, скрылись из виду, продолжая начатый нами бой.

— Суши вёсла! — приказал я, как только мы убрались на безопасное расстояние от корабля — надо плот нормально связать, а то скоро мы окажемся в воде! Укрепим плот, установим парус и в путь. Скоро ночь, а ночью на это времени не будет.

Собирать плот, на котором уже сидят его пассажиры и навален груз, то ещё удовольствие. Раздевшись до гола и сложив свою одежду на бочки с водой, мы принялись за работу. Мы ещё возились с постройкой своего плавсредства, когда вдалеке прогремел мощный взрыв. Огонь добрался до крюйт-камеры галеона, отправив его на дно.

— In nomine Patris, et Filii… — затянул поминальную католическую молитву Ив, и все канониры, бросив работу, тихо шептали за ним, повторяя его слова и время от времени крестясь. Я только молча смотрел в след уплывшему в вечность кораблю, вместе с которым в очередной раз испарились и мои надежды. Никола и Корнелий погибли, а значить у меня больше нет должников и покровителей. В очередной раз нужно начинать всё с начала…

До самой темноты мы возились с плотом. По моему указанию, мы вначале собрали маленький плотик из болтавшихся рядом досок, на который перегрузили припасы, а потом разобрав основной плот, принялись основательно его собирать заново, сразу предусмотрев крепление для мачты. Укладывая послойно обломки, мы делали прочную конструкцию, способную выдержать вес девяти человек и не развалиться от набегавших волн. Уже наступила ночь, когда мы с горем пополам управились с работой. На носу стояла импровизированная мачта, к которой крепился наклонный парус, на корме приспособили румпель, парусиной же, в несколько слоёв, была выложена и палуба плота. Случись непогода, парус послужит нам укрытием, и из него же можно будет соорудить устройство для сбора питьевой воды, да и если сорвёт наш главный «двигатель», его будет чем заменить. Кроме того, все наши припасы, так же требовали защиты от солёной воды и были плотно упакованы в запасной марсель с галеона.

Как только на небе появились первые звёзды, я сориентировался и указал направление, куда нам следовало плыть. Берега видно не было, однако он должен быть не далеко. Мимо континента не промахнёшься, главное не сбиться с курса и не попасть в ближайшее время в шторм, который снесёт нас с курса. Ветер почти встречный, поэтому придётся идти галсами, что на плоту будет чертовски сложно, но я был полон оптимизма. Выжив в кровавой мясорубке абордажного боя, будет глупо утонуть возле берега! Да и французские шлюпы, должны вернуться на место недавнего боя галеона, чтобы спасти выживших. Ещё недавно мы слышали артиллерийскую канонаду, значить как минимум одного подранка, которого я лишил мачты, и которому мы основательно проредили гребцов и наделали пробоин, французы догнали. Вот разберутся с ним, отправят на дно, и нас искать пойдут!

Распределив вахты, так что бы на дежурстве всегда было по два человека (один на румпеле, второй на парусе), задействовав всех кроме Ива, я приказал всем кроме дежурной смены отдыхать, взяв первую вахту на румпеле на себя. Надо приноровиться к управлению этим плавсредством, на таком мне ещё не доводилось плавать.

— Ложись спать Ив — велел я мальцу, который после постройки плота, сидел с потерянным видом. Он беспрерывно шептал молитвы, и даже набожные канониры, стали уже смотреть на него косо. И правда, с виду пацанёнок был похож на сумасшедшего, глаза широко открыты и смотрят в никуда — завтра трудный день, надеюсь нас подберут шлюпы, если нет, то мы без всяких сомнений сможем дойти до берега.

— Воздалось нам за грехи наши Виктор. Кто согрешил меньше, тот уже умер и отправился в ад сразу, а нам ещё страдать тут. Нас не подберут завтра и до берега мы не дойдём, мы в чистилище! — выдал мне Ив, замогильным голосом. Канониры, которые ещё тоже не спали, глухо заворчали и бунта ждать я не стал.

С трудом подняв своё израненное и избитое тело, которое начало напоминать мне, что всё же сегодня меня основательно били, бросали с надстройки и резали, я подошёл к мальчику и ногой спихнул его в воду. Раздался крик ужаса. Ив, оказавшись в ночном море, забился и попытался взобраться на плот, но я не давал ему этого сделать.

— Так плыви за галеоном, маленький засранец! Ты быстро выбьешься из сил и утонешь! Ты же этого хотел? Умереть быстро? Считай, что это не самоубийство, я возьму этот грех на себя! — я отпихивал и отпихивал бьющегося в воде Ива, который судорожно хотел взобраться на спасительный плот — а тут останутся только те, кто выживет и вернётся домой!

— Виктор! Что ты делаешь! Я утону! Спасите меня!!! — мальчишка уже впал в истерику, пытаясь укусить меня, когда я в очередной раз толкал его. От былой апатии не осталось и следа, он превратился в зверя, инстинкт самосохранения взял верх. Он умолял меня, приказывал и просил канониров, но те только молча смотрели на экзекуцию, не решаясь вмешиваться.

Когда Ив выбился из сил и начал захлёбываться, я схватил его за волосы и вытащил на плот. Малец обессилено лежал на мокром настиле, тихо плача, у него не было даже сил утереть лицо исцарапанными руками.

— Это тебе последнее предупреждение Ив! — я присел возле мальчишки на корточки и не мигая смотрел в его глаза — в следующий раз я тебя пристрелю, а на твои потроха мы будем ловить рыбу! Ты отлично показал себя во время боя, и потом, во время бунта и пожара не струсил, но если ты ещё раз хотя бы заикнёшься о том, что