Донесшийся до меня знакомый голос означал, что Хару Идета вернулась домой. Приехав в Денен-Чофу, чтобы поговорить с ней, я неожиданно испугалась. Нам нельзя было встречаться. Я выскользнула в сад. На веревке все еще сушилось белье, явно принадлежавшее Ному. Длинные подштанники развевались на ветру, и я понадеялась, что Бабочка с матерью позаботятся о том, чтобы наконец снять их.

Вернувшись домой, я проверила автоответчик и нашла сообщение Хью о том, что они с Энгусом отправились в бассейн при американском клубе и. возможно, останутся там ужинать.

Ну и черт с ними. Я стерла сообщение, пошла в спальню, скинула платье и закрыла глаза.

Как интересно, чувствует себя человек, когда из него вытекает кровь? Постепенно теряет сознание или просто засыпает? Ному Идета умер медленной смертью, а вот смерть Нао Сакая была внезапной и насильственной. Но почему-то казалось, что обе эти смерти связаны. Кто умрет следующим? Когда Акеми отравилась гашишем, я думала, что это Энгус во всем виноват, но теперь уже уверенности не было. Кто-нибудь из гостей вполне мог подсыпать ей в пирожное что-либо гораздо более опасное. Но если этот так, нас что, всех хотели отравить?

Мне было не уснуть, я приняла сильное снотворное и снова легла, не в силах дождаться, когда же на меня снизойдет благословенный сон.

Мне снилось, что я бегу. И чем быстрее я перебираю ногами, тем легче передвигаюсь. «Не может быть!» — кричу я, оглянувшись на отставшую Акеми. Бег похож на полет, я чувствую, что именно для этого родилась на свет.

Шум в моих ушах нарастал, и тут я услышала голос Хью.

— Что за беспорядок ты тут устроила? — спросил он.

Я что-то пробормотала, не открывая глаз и пытаясь снова заснуть.

— Зачем ты это сделала? Это выглядят просто Ужасно.

Я открыла глаза и увидела перед собой разгневанного Хью.

— Да не на меня смотри, — кипятился он, — а на комнату.

И тут я поняла причину его гнева: шкаф стоял открытым, а дорогие рубашки и костюмы Хью валялись на полу. Моя одежда была свалена в кучу, как и книги с нескольких полок. Турецкий коврик был перевернут, мои гравюры сняты со стен. Я резко села на кровати, не заметив, как с меня соскользнула простыня. Пока я спала, случилось что-то ужасное.

— Это не я, я этого не делала. Кто-то был в нашей квартире.

— Вся квартира выглядит так, — простонал Хью, — господи, только подумать, что ты лежала тут голая...

В дверях появился Энгус, и Хью укрыл меня простыней.

— Ну, кто тут руководит уборкой? — поинтересовался Энгус. — Уверен, что не она.

— Скажи, тансу еще у тебя в комнате? — пытаясь собрать воедино то, что связывало меня, Сакая и Идету, спросила я.

— Этот старый комод? — отозвался Энгус. — Он на месте, только из него все вытряхнули. Мне теперь несколько часов придется раскладывать кассеты по алфавиту.

— Энгус, ты не мог бы выйти на минутку? Мне надо одеться. — Я просто обязана была проверить тансу сама.

Все еще ворча насчет своих кассет, Энгус вышел, а я вылезла из постели и кое-как оделась. Хью поднял с пола телефон и внимательно его осмотрел.

Кабель перерезан, — объявил он. — Прекрасно если бы ты проснулась, то оказалась бы совершенно беспомощной.

Одевшись, я сразу пошла к тансу. Как и говорил Энгус, все ящики были вывернуты. Глядя на разбросанную по полу грязную одежду Энгуса, я думала, нашел ли взломщик то, что искал. Если да, то дело можно было считать закрытым. Но, судя по разгрому, учиненному в квартире, вряд ли стоило считать проблему решенной. Все было перевернуто, книги и одежда горками валялись на полу. Я не знала, как смогу привести в порядок вещи, которых касался неведомый взломщик, и внезапно возненавидела Роппонги-Хиллс. Несмотря на высокие цены и присутствие консьержа, здесь больше нельзя было чувствовать себя в безопасности. Я была так же уязвима, как и Ному Идета. Еще хорошо, что я осталась в живых.

Думать о причинах всего этого мне абсолютно не хотелось.

Буквально через несколько минут прибыли бело-голубые автомобили полиции. Выглянув на улицу из окна, я увидела восторженно носящуюся между ними Винни Клэнси. На ней было надето спортивное трико, и я предположила, что она выскочила на улицу, прервав занятия аэробикой по видеокассете. Я даже порадовалась, что телефон вышел из строя, иначе Винни появилась бы у нас гораздо раньше.

Квартира была полна полицейских, ползающих по коврам, собирающих образцы грязи для экспертизы и снимающих отпечатки пальцев с тансу. А я рассказывала лейтенанту Хате — молодому офицеру — о пятидесяти с чем-то гостях, побывавших у нас на вечеринке.

— Учитывая количество гостей, отпечаткам пальцев можно не придавать значения, — задумчиво произнес лейтенант.

В квартире, казалось, ничего не пропало, кроме дорогого телефона Хью.

— А взлом не может быть своего рода предупреждением? — спросил меня лейтенант Хата. — Работа господина Глендиннинга ведь связана с конфиденциальностью? Вы не могли бы спросить, нет ли у него каких-нибудь врагов?

Я перевела, но Хью покачал головой.

— Нет — сказал он, — к моему компьютеру даже не прикасались, а ведь именно в нем у меня хранится информация. Кроме того, у меня со всеми нормальные отношения.

— Грабитель мог быть у нас на вечеринке, — Энгус лениво опустился на диван рядом со мной, — а я потерял ключи. Возможно, кто-то из гостей просто свистнул их у меня.

Выслушав мой перевод, лейтенант Хата кивнул Энгусу, словно тот был каким-то великим мудрецом.

— Возможно, — согласился он, — тем более что на дверях нет следов взлома.

— Сомневаюсь, — вмешался Хью, — наши друзья — хорошие люди. Скажи ему, Рей.

Я подумала, что один из странных гостей Энгуса вполне мог стянуть ключ, но такие ребята, скорее всего, позарились бы на дорогущую стереосистему, а не на старый тансу. В этом, напомнила я себе, и заключалась проблема.

— Думаю, лейтенант, — сказала я, — мне стоит рассказать, что дело может касаться тансу, приобретенного мной на прошлой неделе.

— Рей, — оборвал меня Хью, — тансу все еще на месте. Сейчас не время его обсуждать.

— Продолжайте, — сказал лейтенант, — я тут, чтобы помочь.

— Кто-нибудь хочет чаю? — спросила я. — Это сложная история, но мне давно хотелось рассказать ее кому-нибудь.

Трудно объяснить, почему я решила довериться лейтенанту. Он был одет в такую же синюю форму, как и остальные. Он был молод — лет эдак тридцати.

Но у него были очень добрые глаза. Кроме того, он оказался прекрасным слушателем, и я изложила ему свою историю, вспоминая даже самые мелкие детали. Сначала я говорила по-японски, а потом перешла на английский, чтобы глядящий на меня с негодованием Хью понимал все, что я рассказываю.