– Я согласна. Можно сказать, она пускает в ход хитрость, угрозы и лесть – что сочтет нужным для каждого конкретного случая. Это ее исходные орудия, крайне полезные в полицейской работе. Ей ни разу не пришлось ранить или убить подозреваемого во время операции. Поэтому она ни разу не подвергалась глубокому тестированию, как любой офицер, убивающий при исполнении.

– Но ее все-таки тестировали, она проходила обязательные психологические проверки.

– Да, – подтвердила Мира. – Первоначальное тестирование проводила я, несколько раз давала ей ежегодные характеристики. Но все последние годы ее проверку проводил доктор Адамс.

– Почему?

– В таком департаменте, как наш, не обойтись без множества психиатров, психологов, специалистов по составлению психологических портретов, оценок и характеристик. Поначалу я не придала этому значения. По правде говоря, даже не заметила. Через мой кабинет по разным причинам проходит слишком много офицеров, технического и конторского персонала департамента.

– Да, это я понимаю, – кивнула Ева. – Я спрашиваю, почему она решила поменять лучшего специалиста, первого в своем деле, на кого-то с нижних ступенек.

Мира ответила не сразу, отпила еще чай. Ева догадалась, что она обдумывает ответ.

– Могу лишь предположить, что ей не понравились мои вопросы, мой анализ, мой стиль. Могу также предположить, что она предпочитает мужчин.

– Вероятно, она считает, что ей легче манипулировать мужчинами, вводить их в заблуждение, влиять на них.

– Да. Она рассматривает свою сексуальность как инструмент. И она права, сексуальность может стать весьма полезным инструментом. Женщины представляют для нее угрозу, они соперницы, конкурентки Она предпочитает компанию мужчин.

– Это не преступление, – заметила Ева.

– Нет, это не преступление, – повторила за ней Мира, – но, возможно, это сигнал, и он должен был меня насторожить. Поскольку она замешана в коррупции, в правонарушениях и в убийстве, я могу поделиться с вами моим мнением, составить психологический портрет, провести общий анализ. Но я не могу дать вам конкретные детали, почерпнутые из бесед с ней.

Ева отставила в сторону чашку с чаем и забарабанила пальцами по колену.

– Давайте попробуем вот как. Чисто гипотетически: имеется ребенок – единственный ребенок, чей отец пользуется огромным уважением в своей профессии. В неблагодарной, требующей полной отдачи и времени профессии. В самом прямом смысле слова отец является эталоном в своем деле. Ребенок мог почувствовать себя обязанным пойти по его стопам.

– Да. – Немного успокоившись, Мира откинулась на спинку кресла. – Любовь к родителю, гордость за него, постоянный пример превосходства и преданности службе перед глазами. Потребность купаться в лучах чужой славы, ощущать переданную от родителя любовь и гордость.

– Но ведь многие могут захотеть поступить ровно обратным образом, – возразила Ева. – Допустим, родитель был грандиозно преуспевающим бизнесменом. Допустим, он нажил состояние и добился высокого положения в обществе тяжелым и честным трудом, работой по двадцать часов в сутки, умением и преданностью делу. А его сын может сказать себе: зачем мне это нужно? Лучше просто сидеть сложа руки на своей ленивой заднице или уйти в коммуну хиппарей и выращивать помидоры.

Мира опять улыбнулась.

– Верно. Когда давит папин успех, хочется взбунтоваться против родительских ожиданий и тирании, проложить себе дорогу самостоятельно.

– Но может быть и такой вариант: пойти по родительским стопам, но, не имея тех же навыков, той же чистоты помыслов, скажем, той же внутренней преданности или что там еще нужно, чтобы преуспеть, предпринять обходной маневр. Ребенок тоже хочет гордости, славы, авторитета, но не может все это заполучить папиным путем. А может, и не жаждет следовать папиным путем. До репутации святого дожить нелегко. И это его злит. Но есть же способы достичь желаемого, есть способы построить репутацию, пустив в ход папин золотой стандарт как фомку, даже прикрыться им как щитом. Извалять его в грязи. – Ева подалась вперед всем телом, стараясь донести свою мысль. – Тут можно кайф словить, потому что старый хрыч уж больно высоко забрался, его не догнать. Какого черта он требует от ребенка таких же подвигов? У тебя отец – святой? А ты стань грешником. Войди в его профессию, и ты пожнешь все плоды, получишь награды. Главное, сумей остаться чистеньким снаружи.

– Вы прекрасно определили суть, – задумчиво проговорила Мира после минутного молчания. – Конечно, не все сводится к этому, если копнуть поглубже, можно еще много всякого обнаружить, многое коренится в детстве, в развитии, в характере. Некоторые дети, если следовать вашей гипотетической нории, будут и почитать, и ненавидеть источник своих проблем, то есть отца. Некоторые будут желать власти, высокого положения и привилегий, уважения, связанного с высоким положением. Они даже охотно пожертвуют временем, потратят большие усилий, чтобы всего этого добиться. Но только на своих условиях.

– Хорошо. – Ева уперлась руками в колени. – Давайте перейдем к конкретной Рене Оберман. Она – грязныйкоп. Проблемы с папочкой – это только отговорка. Если хотите, можете считать это причиной, – заторопилась Ева, прежде чем Мира успела се прервать. – Я смотрю на это иначе. Я считаю, что с самого начала она элементарно воспользовалась отцовским именем, въехала на нем. Пустила в ход манипуляции, тянула время, делала вид, что работала, а сама искала возможности, прикидывала, как все устроить наилучшим образом. Подлизывалась к тем, кто мог оказаться полезным. Могла и переспать для пользы дела.

Мира закашлялась чаем.

– Что ж, грубо говоря, да, – прошептала она.

– Пользуется сексом как орудием, предпочитает водить компанию с мужчинами. Носит девчачий костюмчик, чтобы продемонстрировать сиськи, каблуки длиной в милю, чтобы показать красивые ноги. И в таком прикиде ходит на работу.

Мира осторожно расправила юбку своего девчачьего костюмчика.

– Гм.

– Вы не коп, – примирительно заметила Ева. – Вряд ли вам грозит быть втянутой в уличную гонку прямо сегодня. Ладно, я согласна: ей тоже не грозит. Она крепко держится за свой стол. Она выше грязной улицы. Сидит, закрывшись в своем роскошном кабинете, в своем до жути заорганизованном отделе.

– До жути заорганизованном? – заинтересовалась Мира.

– Все копы в костюмах и при галстуках. Никто не снял пиджак. Никто даже узел галстука не ослабил. Сама она прямо сияет, причесочка – волосок к волоску. Как будто с минуты на минуту войдет фотограф – делать групповой снимок для памятного альбома. Каждый стол, каждая кабинка в идеальном порядке. Никакого мусора, никаких личных вещей. Ни фоток, ни сувениров, ни игрушек, ни пустых стаканов из-под кофе. Полных стаканов тоже нет. И никакой болтовни. Никто не кричит через всю комнату, никто никого не подначивает. В жизни не видела такого чистого «загона» и таких отглаженных копов. Не отдел полиции, а похоронное бюро.