— Ну и что здесь такое?

Складывалось ощущение, что он спрашивает свою спутницу:

— Какого хрена ты разговариваешь с мебелью.

По крайней мере, у меня возникла такая ассоциация. И, как ни странно, я даже обрадовался и подобрался. В голове мелькнула мысль: добрая драка сейчас будет как раз в тему. Хоть душу отведу. От этой мысли на лицо сама собой наползла улыбка. Девчонка явно что-то поняла и поспешила обратиться ко мне со словами:

— Не злитесь на моего спутника, это — мой брат.

Этот брат, с огромным удивлением, посмотрел на девчонку. Но та, поворачивая свою лошадь, не дала ему молвить и слова. Сказала:

— Поехали дальше.

Потом повернула голову ко мне и, как бы продолжая прерванный разговор, молвила, серьёзно посмотрев мне в глаза:

— Я подумаю над ответом.

Честно сказать, я даже растерялся от такого расклада, но как-то выдавил из себя:

— Буду ждать.

Она в очередной раз улыбнулась и уехала под недоуменными взглядами своего брата.

А на следующий день меня пришли арестовывать два десятка преображенцев.

Глава 10

Ближе к обеду в наш лагерь пришли два десятка преображенцев во главе с важным хреном, который заявил, что я, дескать, арестован по приказу царя. Собравшиеся вокруг нас люди недовольно загудели, но я остановил это гудение взмахом руки и, назначив старшего, последовал вместе с гвардейцами в город. Только они верхом, а мне пришлось топать пешком. Понятно, что оружие у меня попытались отобрать, но я не отдал. Почему-то было чувство, что мне его не вернут, вот и оставил в лагере. Благо, хоть не связали, а то было бы совсем грустно.

Не один и не два раза убеждался, что закон подлости есть, и действует он исправно. На самом въезде в город наша процессия встретилась с группой всадников, среди которых была и понравившаяся мне девчонка. Она с удивлением смотрела на моё шествие и даже дернулась было что-то сказать, но сдержалась. А мне стало жутко неудобно от положения, в котором оказался. Но, тем не менее, голову не опустил и присутствие духа не потерял, а даже с каким-то вызовом осмотрел её свиту. Блин, веду себя в присутствии этой красавицы как ненормальный. Ну хрень же какая-то происходит. Меня непонятно куда и зачем ведут, а я тут гордый вид создаю, типа, я — самый важный арестованный в этом мире. Такие мысли даже вызвали непроизвольную улыбку на лице. Девчонка восприняла эту улыбку на свой счёт и тоже в ответ как-то неуверенно улыбнулась. А я, поймав чувство какой-то бесшабашности, взял и подмигнул, за что чуть не поплатился, споткнулся и чуть не упал. Это вызвало издевательский смех со стороны её свиты. Или сострадание?

Дальнейший путь прошёл в задумчивости. Что это было? Может, я тоже не безразличен? Мы ведь и не поговорили толком. Хрен ли я себе выдумываю? Но ничего с собой поделать не мог. Очень уж хотелось верить в что-то хорошее. А тем временем я понял, что ведут меня в сторону Петропавловской крепости, и это был очень нехороший знак. Я не ошибся: привели и поместили меня именно в крепость, в холодный и сырой каземат. Никто ничего не объяснял и не спрашивал. Просто втолкнули в эту конуру, закрыли мощную дверь и, казалось, забыли. Так и просидел на деревянных нарах до следующего утра. Спать было невозможно, если, конечно, не хотел подхватить какой-нибудь простуды. Слишком уж холодно было в камере и спасался я только тем, что время от времени делал разнообразные упражнения, чем и согревался. Утром принесли кружку воды и один небольшой, каменно твердый сухарь. После этого обо мне опять забыли на целый день, вечером процедура с водой и сухарем повторилась.

Днем немножко подремал, в перерывах между упражнениями, и порефлексировал. С таким подходом надолго меня не хватит. Складывается впечатление, что меня решили здесь уморить холодом и голодом. Самое паршивое, что и сделать-то ничего не могу. Остаётся только терпеть и стараться выжить.

Так потихоньку и потянулись дни за днями. Первую неделю, сам с трудом понимаю, как смог выжить и не заболеть. Потом резко стало получше. Нет, меня, как держали на воде и сухарях, так и продолжали держать. Просто на улице потеплело и, соответственно, немного стало теплей и в камере. Или может притерпелся. В любом случае, стал высыпаться, и это придало каких-то сил. Мне непонятно только одно: за что меня арестовали. Ведь за все время заточения у меня не было возможности даже перемолвился с кем-либо словом, не то, чтобы поговорить.

Только через две недели меня повели на первый допрос. В комнате, куда меня втолкнул конвоир, находилось худое, косматое чмо, с надменным лицом и два здоровенных мужика в кожаных фартуках. Это чмо задал только один вопрос:

— Где взял деньги на снаряжение экспедиции?

При этом ответить, или даже слово сказать, мне не дали. Чмо после заданного вопроса кивнул мужикам, и те начали меня избивать. Первых два, довольно болезненных удара, нанесённых со спины, я пропустил. Просто не ожидал такой подлости, настроился ведь на разговор. От первого удара я неосознанно сделал шаг вперёд. Второй удар придал мне ускорение и заставил продолжить движение. Я переступил ногами ещё пару раз. Благо, что смог удержаться. Третий удар я сумел принять на блок и тут же уклонился от четвёртого. Дальше случилось два в одном: я пришёл в себя от неожиданности нападения, и у меня, как говорится, упала планка. При уклонении от следующего удара провел, так называемый в боксе, кросс, или, если говорить по-простонародному, ударил навстречу через руку противника. Только, в отличие от боксерского удара кулаком, я исполнил так называемые грабли. Это когда бросаешь расслабленные пальцы в район лба противника и в момент встречи пальцев с лицом, напрягаешь их и резко ведешь вниз. Таким образом, лишаешь противника зрения на время, ну, или навсегда. Здесь, как повезёт. В данном случае я за счёт лучшей скорости и реакции смог воткнуть свои уже напряженные пальцы в глаза противника. Продолжая движение, при этом как бы смещаясь немного в сторону от выведенного из строя мужика, со всей дури зарядил ногой по яйцам другому.

Худому чмырю, который от неожиданности застыл на месте и даже приоткрыл рот, свернул шею, как кутенку. Тот даже понять не успел, что его берут в захват. А потом с каким-то диким удовольствием я забивал двух амбалов, вымещая всю