Думаю, он прекрасно все понял, глядя мне в глаза. А я тоже осознал, что живым мне эту крепость не покинуть. Несколько минут мы разглядывали друг друга молча. Я все ждал, когда кто-нибудь из его подручных попытается ко мне притронуться. Ведь такое неуважение не может остаться безнаказанным. Вот и ждал момента, когда надо будет вцепляться в горло. Не дождался. Сзади раздались гулкие стремительный шаги, и в комнату вошёл царь. Все присутствующие поклонились, я лишь слегка склонил голову. Я сознательно нарвался, да просто надоела такая жизнь, пусть уж повесят меня что-ли. Царь очень удивился такой встрече, но сказать ничего не успел. За него это сделал Меншиков, который спросил гневным голосом.

— Пошто не кланяешься, пёс смердящий?

Я, глядя в глаза царю, ответил:

— Перед державой голову склонил. Перед людьми, которые меня сюда заточили и даже не сказали за что, спину гнуть не стану.

Меншиков кинулся ко мне с каким-то криком, а я качнулся навстречу. Всё произошло настолько стремительно, что среагировать не успели ни стоящие у меня за спиной надзиратели, ни охрана царя.

Я промахнулся и не попал в горло. Вместо того места, куда целил, вцепился зубами в нижнюю челюсть, ближе к щеке. Понимая, что второго шанса не будет, грыз изо всех сил, мотая головой из стороны в сторону и даже рыча при этом. Поначалу охрана пыталась разжать зубы, но у них ничего не получилось. Потому что я даже не откусил, а просто вырвал кусок мяса с лица Меншикова. Пытался дотянуться пальцами до его глаз, но не смог. Вернее, мои ослабевшие руки как раз и перехватил Меншиков, а вот то, что я его буду зубами рвать, он не ожидал. а что и поплатился. После того, как вырвал мясо из лица царского приближенного, сделать ничего не успел. Меня просто вырубили, ударив чем-то тяжёлым по голове. Очнулся я на площади перед адмиралтейством. Я лежал, распятый на низком деревянном помосте, можно сказать, почти на земле. Очнулся оттого, что меня облили ледяной водой. Вокруг стояла толпа нарядно одетых людей, над которыми возвышался царь, и что-то самозабвенно вещал. Уловил из его речи, только фразу о том, что вор украл у него деньги. Когда до меня дошёл смысл сказанного, я просто расхохотался и громко крикнул:

— Врешь, мне на комплектование эскадры не выделили ни одного рубля.

Это все, что я успел сказать. По моей многострадальной голове опять прилетело, и свет потух.

В очередной раз очнулся от сильнейшей боли в руке. Я лежал, распятый все на том же помосте, и мне кувалдой только что раздробили руку. Царь увидел, что я очнулся, взмахом руки остановил поднявшего для очередного удара ката и громко сказал:

* * *

— Ты думаешь я не понял, что ты ищешь смерти? Нет уж, ты будешь жить! Сколько? Не знаю. Тебе поломают руки с ногами и оставят здесь подыхать. Более того, тебя даже кормить будут, как собаку. Посмотрим, сколько ты протянешь.

И после этой короткой речи расхохотался. Я смотрел ему в глаза и думал:

— Лучше бы ты меня убил. Ведь случись чудо, и, если я выживу, то найду способ, как отомстить. А я, несмотря ни на что, постараюсь выжить. Это была последняя осознанная мысль на сегодня, потому что кат взмахнул кувалдой и свет в очередной раз потух.

Пришёл в себя только ночью от тряски. Я лежал на телеге в большой куче сена, накрытого дерюгой. Состояние было, не знаю, как сказать. Болело все. Казалось, даже измученная душа присоединилась к телу и ныла странной тянущей болью. Чьи-то руки приподняли мне голову и очень аккуратно напоили свежей холодной водой. Когда напился, смог прохрипеть только несколько слов:

— Где я?

Как оказалось, когда меня арестовали, то люди, которых я потихоньку отбирал и делал своими, решили оставаться верными мне до конца. Поэтому, когда пришли корабли и им назначили нового руководителя, который поведет караван в Охотск, они между собой договорились разделиться. Основная масса уходит с караваном и по пути избавляется от нового руководителя и его людей. Здесь остались десять человек, которые должны были дождаться моего освобождения или, если представится случай, попробовать освободить. Остался с ними и кот с семейством, который буквально кидался на людей при попытке отправить его на корабль. Эти бойцы уже потеряли надежду на встречу со мной, когда узнали об экзекуции возле адмиралтейства. Дождавшись ночи, они взяли в ножи двух охранявших меня гвардейцев, и просто украли мою тушку. Сейчас мы двигаемся по лесу и ушли уже довольно далеко от города. Несмотря на плачевное положение моего тела, в груди начала разгораться надежда. У меня ещё хватило сил попросить найти толкового костоправа, как можно быстрее. Если с ногами все плохо, там прошлись кувалдой по коленям, то руки, раздробленные возле запястий, ещё можно спасти. Конечно, если найдётся толковый специалист, способный на ощупь сложить раздробленные кости. Сделать бы операцию, но где я и где хирурги, нечего и мечтать. После этого снова потерял сознание. В себя пришёл только через два дня в непонятной полуземлянке. Я не очнулся даже тогда, когда мне складывали кости на руках и ногах. Думаю, это и к лучшему, потому что мог этой процедуры и не пережить. В этот раз меня смогли накормить жиденьким куриным бульоном и у меня даже хватило сил выслушать новости. Главная новость — нас усиленно ищут. Поэтому дальше мы пока уехать не сможем. Эту полуземлянку, как раз и показал костоправ, который находился здесь же. Его нашли в одной из деревень и «уговорили» помочь, правда, при помощи пистолета и какой-то матери. Когда тот понял, что у него нет выбора и придётся работать, так сказать, в полевых условиях, а отпускать его до тех пор, пока не срастутся кости, никто не собирается, то указал дорогу к этой полуземлянке. Надо сказать, что она здесь была не одна. Во время войны со шведами здесь пряталось все село, из которого умыкнули костоправа. Поэтому, все мои люди сейчас живут в довольно неплохих условиях. Попросил позвать этого костоправа и когда того привели, то пообещал ему достойную награду, в случае благоприятного выздоровления. Тот, как-то с тоской посмотрел на меня и начал объяснять, что если с руками есть надежда, что все обойдется, и они вернут свою функциональность, то с ногами — беда. Они уже никогда не будут гнуться. По сути, вместо ног будут два бревна,