— Пса, Пса, Пса, фа, фа, фа, ха, ха, ха!

— Что она говорит? — спросила я.

— Ш-ш-ш, — прошептал главный жрец. — Слушай!

— Киприда хранит эту девушку, — сказала Пифия совершенно отчетливо.

После этого она снова разразилась потоком бессмысленных звуков. Киприда, конечно, было одним из имен Афродиты, которая родилась из пены морской у Кипра.

— Что она говорит? — снова спросила я.

Пифия бормотала, клокотала, шипела. Туман сгущался, и над пропастью прогремел гром, словно сам Зевс отдавая приказы своему сыну Аполлону. Клянусь, я чувствовала, как земля ходит у меня под ногами, что было вполне возможно, поскольку в Дельфах часто случались землетрясения. Послышался шелест крыльев, словно стая воробьев и воркующих голубей принесла Афродиту.

— Что? Что ты говоришь? — спросила Пифия, словно прислушиваясь к голосу с небес, — Кто ты? Аполлон или другой бог?

— Как жаль, — сказал главный жрец. — Она толкует только волю Аполлона. Если здесь и другие боги, это чудо. Но ей это будет не по силам.

— Дай мне услышать ее! — крикнула я.

Пифия бормотала и бормотала, время от времени произнося вполне разборчиво: «Киприда говорит…», «Великий Зевс говорит…», «Афродита сильнее всех других богов, потому что даже боги подчиняются ей!»

Потом она некоторое время бормотала что-то совершенно неудобоваримое, а жрецы внимательно слушали и записывали на вощеных деревянных дощечках, с которых писцы перенесут потом все до черточки на свитки папируса.

— Что она говорит про Сапфо? — прокричала я. — Что? Что?

— Успокойся, муж, — сказал главный жрец. — Мы должны изучить и сравнить наши записи изречений оракула. Мы должны удалиться в священную рощу и молиться, чтобы нам было дано правильное толкование. Это тебе не детские игры. Это пророчество. Это говорит бог.

— Воистину, — сказал второй жрец. — Мы должны принести еще одну жертву, выпить вина и поразмыслить. Приходи снова завтра.

Один за другим, волоча ноги, они вышли из святилища. Возможно, жрецы собирались расправиться с кусками жареной телятины, которые еще оставались от моей рыжей телки. На мгновение мы с Пракс остались наедине с оракулом. Она подняла глаза, перестала бормотать, отбросила с лица волосы, и перед нами неожиданно предстала прекрасная женщина. Клянусь, она могла вполне сойти за Афродиту, спустившуюся на землю!

Пифия подмигнула нам и улыбнулась:

Заброшена сеть, рыбки мечутся в море.

Твоя дочь жива, ты увидишь ее уже взрослой.

Египет ждет, и там твои глупые братья.

Ты спасешь весь твой род.

Ты спасешь их всех своими бессмертными песнями!

Туман поднялся густым облаком и заволок лицо Пифии. Или это было лицо Афродиты?

Вошел стражник и выпроводил нас из святилища.

Не слушай хвастовство Дорихи —

Не приполз он к ней заняться любовью

Еще раз.

Сапфо

После этого мы еще некоторое время оставались в Дельфах, зарабатывали золото, пытались еще раз увидеть Пифию. Но тщетно. Жрецы, как мы их ни подкупали, не подпускали нас к ней. Еще мы искали повсюду кого-нибудь, кто видел Алкея, когда тот был в Дельфах, и мог бы сообщить нам о нем, но так никого и не нашли. Но вот когда мы совсем уже было собрались отбыть в Навкратис, следы пребывания Алкея в Дельфах все-таки обнаружились.

К тому времени мы могли позволить себе остановиться в роскошном доме для гостей. Обслуживали дом рабы, и здесь было множество садов, фонтанов и великолепных стенных росписей. В нашей комнате росписи сделал искусный египетский художник, он изобразил просителей, подносящих дары Пифии. Одна из женщин в процессии была маленькая, с лирой в руке, в ее черные волосы были вплетены фиалки и золотые нити. Впереди нее шел золотоволосый воин в полном боевом облачении.

Сердце мое запело. Я была уверена, что на росписи изображены Алкей и я. Я вспомнила наши игры в Пирре. Как он вплетал фиалки в волосы на моем лобке, вспомнила его страстные поцелуи в мои нижние губы. Я вспомнила, как он говорил, что уголки моих глаз приподняты вверх, как ни у кого во всем мире. Я вспомнила, как он обнаружил родинку на моем пальце и нашел, что она прекрасна. Он целовал ее снова и снова. Я вспомнила, как он говорил мне в постели: «Никто, даже Афродита, не в силах противиться желаниям».

Но потом настроение у меня испортилось, мир окрасился в черный цвет. Какой же я была дурой — искала каких-то знаков в настенной росписи. Ни о чем это изображение не говорило, это было просто совпадение. Я цеплялась за соломинку, потому что мне его так не хватало.

Нам повезло — из Дельф до самого Крита мы добрались на еще одном финикийском корабле, капитан которого знал о моей поэтической славе. По пути мы даже зашли на остров Афродиты — Киферу, где горячо молились в ее святилищах, хотя ни малейшего намека на ответ богини так и не получили. Праксиноя знала, как мне хотелось посетить остров, на котором из пены родилась Афродита.

— Может быть, она явится нам, — сказала Пракс, — как явилась в Дельфах.

— Я мечтаю об этом, — откликнулась я. — Почему-то я уверена, что только она может вернуть нам Клеиду и Алкея.

— Тогда молись об этом, — посоветовала Пракс.

— Непременно, — пообещала я.

И я молилась, приносила жертвы, пела мой «Гимн Афродите», но ответом мне было молчание. До этого я каждый день ощущала присутствие Афродиты в моей жизни, но теперь ее, казалось, не было даже на ее родном острове. Я пела ей, а она отвечала странным молчанием. Меня мучило пророчество Дельфийского оракула. Неужели я увижу Клеиду только взрослой женщиной? Может быть, Афродита, явившись нам в Дельфах в обличье Пифии, теперь должна уйти в тень? Кто мог это знать? Думать об этом было слишком больно.

С Киферы на египетском корабле мы добрались до Навкратиса, построенного в дельте Нила. Я развлекала греков, которые плыли в Египет, и к окончанию плавания мои золотые запасы пополнились. Я спрашивала у торговцев на борту о судьбе моих братьев Харакса и Лариха, но те только смеялись в ответ и ничего не говорили.

— Скоро ты сама увидишь, что стало с твоими братьями, — сказал один из торговцев. — В Навкратисе это случается со многими греками. Возможно, это объясняет и безвременную кончину твоего мужа.

Вход в дельту Нила с моря — незабываемое зрелище. Если греческие земли скалистые и обрывистые, то Египет словно недавно возник из моря. Заиленная и заболоченная из-за постоянных наводнений земля такая плодородная, что египетским земледельцам остается только посеять семена, когда сходит вода, и ждать, когда они взойдут, а потом снять подаренный Нилом урожай с полей.

Египетские боги — древнейшие из древних, а некоторые мудрецы говорят, что они породили и наших богов, греческих. Египтяне первыми из всех народов разделили год на сезоны, а сезоны — на месяцы.