Ханна не возражала, но в душе с таким раскладом была не согласна. Нет, тому, что произошло с Патриком, следует искать объяснения не в расстроенных нервах. Ханна чувствовала, что ирландец был в плену у неведомой силы. И вызволить его оттуда оказалось очень тяжким делом.

— Вероятно, ты прав. И все же я считаю, что вполне заслужила паузу. Если бы каждый занимался только своей работой вместо того, чтобы плести интриги, конфликта вообще не было бы. Ну как, готов спускаться?

Бросив взгляд вниз, Крис отчаянно замотал головой. Ханна вздохнула:

— Тогда нам ничего не остается, как взгромоздить тебя наверх. Выдюжишь?

Крис закусил губу.

— Думаю, да. Но одному мне не подняться.

— Ладно, — ответила Ханна и посмотрела наверх. — Я буду взбираться первой. Ты в двух метрах за мной. И прошу тебя, в точности повторяй мои движения и хватайся за то, за что и я. Тогда все будет в порядке. К тому же я буду тебя направлять. Уяснил?

— Есть, сэр!

Ханна покачала головой и стала взбираться.

Два часа спустя они были на другой стороне гребня, в тени темных прохладных скал. Спуск оказался куда легче, чем можно было судить, глядя на карту. Здесь имелось в достатке сучьев кустарника, лишайников, запрятавшихся в расщелинах между камнями. Высоко вверху узкой полоской виднелось небо, по которому ветер гнал облачка. Было тихо, если не считать бесконечного шуршания песка да шума камней под ногами.

— А что мы ищем? — спросил Крис у Ханны.

— Воду.

— Воду? — переспросил он. — Но с какой стати нам искать ее? У нас пока что ее достаточно во фляжках.

— Речь идет не о питьевой воде. — Ханна посмотрела на Криса как на несмышленого ребенка. — Подумай сам. Скульптурное изображение, найденное нами в Тассили-Анджер, располагалось как раз в конце ущелья в полукруглой впадине, некогда заполненной водой. О том, что оно на самом деле было заполнено водой, можно заключить по волноприбойным знакам, обнаруженным мной в глубинных слоях песка. Вторая наша находка — пруд, где мы с тобой так славно искупались. По каким-то непонятным причинам вода в нем сохранилась. Вероятно, потому, что площадь поверхности ее относительно небольшая и к тому же защищена от солнца, так что прибывает воды больше, чем испаряется. Медуза надежно укрыта на солидной глубине, поэтому на нее никто и не наткнулся. И потом, мне еще одно показалось странным, то, о чем вы все упоминали, когда были найдены эти гравюры у обелиска. Я имею в виду, что Медуза в древних культурах издавна служила символом воды. И мне пришла в голову идея. Что же такое важное подвигло людей древности к созданию столь точной и умной системы определения местонахождения? Системы, основывающейся на глубоком знании астрономии и геометрии? Эта система была создана культурой, продвинувшейся настолько далеко, как нам и мечтать не приходится.

— Водоносная жила!

— Весьма вероятно. Хотя и не обязательно она. В те времена этот регион не страдал от недостатка воды. И климат был иным. Между завершением ледникового периода и наступлением великой засухи лежат пять тысячелетий обильных осадков. Повсюду здесь были ручьи, пруды и озера. Озеро Чад располагалось всего лишь в нескольких километрах отсюда. Это было огромное пресноводное море, и в ту пору верили, что именно из него и проистекает Нил. Вспомни о рисунках, изображающих пловцов. Они относятся именно к этому периоду. Нет-нет, с чем с чем, но с водой здесь проблем не было.

— Что же тогда?

— Ими руководило стремление обеспечить и будущие поколения достаточным количеством воды, которой хватило бы для развития скотоводства и земледелия. Пойми, Сахара даже в ледниковый период оставалась местом безводным. И людям откуда-то было известно, что безводие вернется. Если я верно истолковала рисунки на обелиске, они закладывали для потомков резервуары для создания запасов воды, которой в избытке хватило бы, чтобы превратить Сахару в цветущий сад.

— Ты имеешь в виду море?

Ханна покачала головой:

— Это маловероятно, моря уже имелись. Нет, открытые водные резервуары — паллиативное решение. Тут речь могла идти явно о другом. Вероятнее всего, о подземном водохранилище.

Ханна задумчиво смотрела в землю.

Крис пожал плечами:

— Впрочем, о чем бы речь ни шла, их проект не удался.

— Все верно. Весь вопрос, в чем искать корни непоколебимой уверенности древних. Это и не дает мне покоя уже долгое время, и у меня возникло чувство, что мы именно здесь и найдем ключ к разгадке.

Крис с сомнением взглянул на нее:

— Твоя теория основана на фактах или же чистых домыслах?

Ханна криво улыбнулась:

— Знаю, каково тебе все это выслушивать. У любого мыслящего научными категориями человека встала бы шерсть дыбом, расскажи я ему что-нибудь подобное. Все понятно, — вздохнула она. — Вплоть до открытия второй Медузы я примерно так и думала. Но потом вдруг отдельные элементы головоломки стали складываться у меня в голове в цельную картину. Одно обусловливало другое. И процесс вышел из-под моего контроля — ни остановить его, ни управлять имя уже не в состоянии. Принцип домино — заваливается одна костяшка, а за ней и остальные. И вот я здесь, и у меня за душой ничего, кроме безумной теории. Нетрудно представить, каково это, если ты считаешь себя ученым.

— Да уж! — улыбнулся Крис. — Ад в чистом виде. Никто не желает принимать твои доводы всерьез, пока не ткнешь ему под нос неоспоримые доказательства. А кто знает, когда они лягут тебе на стол? Но будь спокойна, по крайней мере я — за тебя.

— Ну, значит, ты такой же сумасброд, — со вздохом ответила Ханна. — И мы с тобой — аутсайдеры. Откуда это у тебя? — полюбопытствовала она, дотронувшись до шрама на лбу у Криса. — Где ты его заработал?

Крис набрал в легкие воздуха.

— Тебе на самом деле хочется знать? Эта история расстроит тебя до глубины души. — Ханна склонила голову на плечо. — Так и быть, — согласился Крис. — Мне было шестнадцать, и я был влюблен по уши. Самое интересное, у нее был братик. Старше на пару лет. Абсолютно жуткий тип, битюг, вся школа плясала под его дудку. И вот провожаю я ее до дома, и тут откуда ни возьмись он. А с ним еще двое таких же. Ну, думаю, все. Конец. И вот один из них выхватывает тесак, а потом…

Ханна укоризненно посмотрела на него:

— Правду, Крис, правду.

Он озадаченно взглянул на нее:

— Это и есть правда. Ну, может быть, и неправда, зато какая романтическая история.

— Нет у меня желания выслушивать от тебя романтические истории.

— Если рассказать тебе все, как было на самом деле, тебе это покажется неинтересным.

— Ну знаешь, тут уж мне решать, что интересно, а что нет.

Крис тяжело вздохнул:

— Нам в школе делали уколы, прививки против оспы. Я хлопнулся в обморок. Ни с того ни с сего. И головой угодил прямо в шкаф с медикаментами. Когда очнулся, рану мою благополучно зашили — несколько швов наложили. И я целую неделю вынужден был бегать с забинтованной репой. Каково для ранимой подростковой психики?