и я, наконец, могу выполнить данное ей обещание – научить вязать. Целую пяточку и, только посмотрев на свою малышку еще разок, тащусь в душ.

Взгляд помимо воли отмечает, что дверь в спальню Кира открыта. Но что толку, даже если я проверну замок? Я же понимаю, что мальчишка будет провоцировать меня ровно до тех пор, пока не убедится в моей лояльности. Будет снова и снова раскачивать меня на эмоциональных качелях. Потому что просто не может иначе. Потому что ему нужен результат – подтверждение моей вовлеченности, а если его не будет – Кириллу не будет жизни.

Что в этой ситуации делать? Конечно, вам это любой умник скажет – бежать. Кому-то другому я бы и сама это посоветовала первым делом. Но я выбираю другое – сдаться.

Стоя под упругими струями в душе, слышу, как хлопает дверь. Реагируя на легкий сквозняк, кожа покрывается зябкими пупырышками. Кир заходит в душ и с вызовом заявляет:

– Решил помыться с тобой.

Я делаю глубокий вдох и оборачиваюсь, нацепив на губы улыбку:

– Я уж думала, ты не сообразишь прийти.

Растерянность, написанная у сопляка на лице, бесценна. Закусив щеку, чтобы не рассмеяться, закидываю руки Кириллу на шею. Тлеющий огонь на дне его глаз вспыхивает адским пламенем. Целую его в упрямый подбородок:

– Хочешь, потру тебе спинку?

Да. Да… Я ведь знала это! Я знала! Ласка, отзывчивость и покладистость – единственный способ ему противостоять. Чем больше я буду в открытую противиться, тем сильней он будет давить. Такова природа альфа-самца. Он не успокоится, пока не подчинит себе всех членов стаи. Даже если это будет грозить ему смертельной опасностью, вожак будет дожимать.

– Ну, потри.

Не сводя с меня настороженного взгляда, Кир поворачивается к стене и упирается в нее ладонями чуть ниже уровня плеч. О-ох. Его тело по-мальчишески подтянуто, ягодицы поджары. Я бы многое отдала, чтобы увидеть парня лет через пять. Или даже десять. Когда его фигура обретет ту самую законченность. Впрочем, и сейчас он весьма хорош. Только напряжен сильно. Будто подобравшийся для последнего рывка зверь.

Набираю в ладонь геля для душа и принимаюсь его намыливать. Мою спину, скольжу по рукам и груди, невольно прижимаясь к мальчишке сзади. Кирилл откидывает голову, ловя широко открытым ртом серебристые струи воды. Не спеша перейти к главному, опускаюсь позади него на колени. Прохожусь ладонями по мускулистым бедрам и покрытым волосками икрам. Все же задница у него – отпад! Обласкиваю крепкие ягодицы, касаюсь ямочек на пояснице. Как во сне, чуть прихватываю кожу на ягодице зубами и прохожусь языком между. В ушах вибрацией проносится его тихий рык, которому вторит приглушенная отборная брань. Видно, даже такой извращенец, как Кир, оказался не готов к такой степени откровенности. А уж я вообще не представляю, какой бес дернул меня это сделать. Кирилл резко поворачивается. Моей щеки влажно касается его плоть. А на подбородке сжимаются его пальцы.

– Посмотри на меня! – Кир сжимает пальцы сильнее, вынуждая меня посмотреть на себя. Ага. Разбежалась. Уж лучше я со стыда провалюсь под пол. Упрямо отворачиваюсь, но и Кирилл не сдается. Действуя все настойчивее, он не оставляет мне ничего, кроме как подчиниться. Гляжу на него, широко распахнув глаза. Лицо потемневшее. Ресницы слиплись, волосы облепили голову…

– Отсосешь мне?

На секунду скашиваю взгляд на его поглаживающую член руку. Бесстыжий. Сглотнув, киваю.

– Продолжай на меня смотреть, когда будешь это делать.

Я киваю опять, но все ж, игнорируя нашу договоренность, на секунду зажмуриваюсь, чтобы как-то переварить это внутри себя. Одержимость в его глазах больше не пугает. Наоборот. Она манит меня, как одинокая лампочка – глупых мотыльков. Мир суживается до черных точек его зрачков. Разбухшая головка влажно касается губ. С тихим грудным стоном впускаю ее в рот. Кир с ходу, не щадя, погружается максимально глубоко и задает такой темп, что я начинаю сомневаться в том, что он вообще мне по зубам.

Неужели я в самом деле хотела так? До выступивших в уголках глаз слез? До горящих огнем от невозможности сделать следующий вдох легких? До матов, до стыдных, грязных слов, которыми он, в том числе, и меня зовет, топя нас в похоти?

Да. Именно…

Огонь в животе стекает по ноге раскаленной, как лава, смазкой.

Кира становится больше. Воздуха меньше. Он кончает мне в рот и сжимает руку на горле, чтобы чувствовать каждое мое глотательное движение. А после падает рядом и с жаром меня целует. Ко всем прочим своим недостаткам, мой псих еще и не из брезгливых.

ГЛАВА 15

На следующий день я просыпаюсь позже обычного. В комнате, несмотря на работающую систему климат-контроля, доминирует пряный аромат молодого самца, а вот его самого нет. Я это чувствую по отсутствию его все подчиняющей себе энергетики. Зато есть роза. Огромная кремовая роза, срезанная с клумбы у дома, и оттого, наверное, кажущаяся живой. Не то что ее голландские холеные сестры. Черт возьми, а Воржев-младший и впрямь романтик. Улыбаясь, как девчонка, веду пальцами по кремовым лепесткам, сохранившим на себе хрустальные капли росы. Вдыхаю аромат. Так-то запах Кирилла все перебивает, но если поднести полностью раскрытый бутон к носу – м-м-м-м. Моя улыбка становится шире. Счастье затапливает с головой. В блаженстве потягиваюсь. Натруженное ночным сексуальным марафоном тело ноет, лоно болезненно пульсирует, соски горят, но я не жалуюсь. Ученые не зря говорят, что к тридцати годам либидо женщин сильно увеличивается, тогда как мужское, напротив, потихоньку идет на спад. Природа здорово налажала в этом вопросе. И значит, мои отношения с сопляком вполне оправданы. Наши сексуальные потребности сейчас примерно на одном уровне.

«До чего ты докатилась, Воржева? Давай, оправдывай себя псевдонаучными теориями!» – нарушая идеальный сценарий моего лучшего за много лет утра, зудит в голове.

Настроение портится. Улыбка меркнет. Я со стоном переворачиваюсь на спину и, не давая своим сомнениям окончательно все испортить, снова и снова повторяю заученные аффирмации: «я не делаю ничего плохого», «я не делаю ничего плохого», «я не делаю ничего плохого». В конце концов, по факту так и есть! А все вопросы, которые у меня к себе появляются, и глупое чувство вины – лишь предрассудки, не позволяющие отпустить ситуацию. А еще боязнь повторить участь тех бедолаг, которым я шесть лет помогала.

Нехотя скатываюсь с кровати. Надо бы в душ. Дохожу до середины комнаты, оборачиваюсь и, закатив глаза от недовольства собственным поведением,