– Понятно, Олег Петрович, – кивнул Александр, сооружая вокруг двигателя импровизированный защитный навес.

– И еще, – предупредил командир, – не знаю, что произошло с Карпушенко и что тут за непонятные мишки-людоеды появились, но давай так. Во-первых, связь ни в коем случае не отключать. Во-вторых, одним глазом смотришь сюда, – хлопнул по металлическому кожуху аэросаней Олег Петрович, – а другим – по сторонам. И держи оружие наготове, – посоветовал напоследок Коноваленко.

– Слушаюсь, товарищ командир, – с готовностью откликнулся Александр.

– Мы недалеко-то и будем, – подключился к разговору Локис, обнадеживая товарища, – километрах в четырех-пяти. Дальше тут вряд ли связь будет устойчивой. Так что только свистни, мы вмиг обернемся.

– Да ладно уж, – нетерпеливо отмахнулся Кондратьев, – только еще отпевать не стали. У нас с тобой случались переделки и похлеще этой. Давайте, двигайте уже, – поторопил он сослуживцев, – а то руки замерзать стали. А они мне сейчас подвижные нужны. Как саперу.

– Ну, давай! – Командир хлопнул Александра по спине. – Удачи тебе.

Пара быстро скрылась за снежной пеленой, оставив Кондратьева одного посреди необъятной ледяной пустыни…

– Что там случилось? – Второй пилот устало разомкнул веки, едва только в кабине появился Патрик О’Брайан с дымящимся пистолетом в руке. – Кто стрелял?

– Стрелял, разумеется, я, – ответил ирландец, сунул оружие за брючный ремень и уселся в командирское кресло.

Кабина пилотов стала временным убежищем для штаба разбившегося авиалайнера, в который, кроме Патрика, входили две стюардессы и второй пилот.

– Бунт? – слабым голосом поинтересовался летчик. Он сильно пострадал при посадке, потерял много крови и время от времени впадал в забытье. – Следовало ожидать.

– Да так, – нехотя махнул рукой бывший хиппи, – пришлось поставить кое-кого на место. Чепуха.

– То ли еще будет… – невесело произнес летчик, закрывая глаза.

– Справимся, – уверенно пообещал О’Брайан, похлопав ладонью по холодному металлу пистолета. – Меня другое интересует. – Патрик заглянул через приоткрытую пилотскую дверь в салон.

Паника улеглась. Обе стюардессы раздавали выжившим пассажирам последние запасы провизии. Назначенные дежурные исправно поддерживали огонь, и температура в салоне мало-помалу поднялась до вполне комфортного уровня. Вроде бы все было в порядке, быт относительно налажен. Но это только пока, на несколько часов. Завтра людям будет нечего есть, закончится горючее, да и в салоне самолета уже не так много осталось вещей, пригодных для поддержания огня.

Люди устраивались на ночлег, и ночь для них сегодня пройдет относительно спокойно и комфортно. А вот завтра…

– Послушайте. – Патрик дождался, пока в кабину вернулись бортпроводницы, и обратился к пилоту: – Я, конечно, понимаю, что на борту каждого самолета есть аварийные средства, маячки и все такое прочее, но не могло ли все это пострадать при посадке?

– Исключено. – Пилот отрицательно покачал головой. – Колпак из сверхпрочных материалов…

– Так ведь и у нас, черт подери, была не мягкая посадка! – непонятно на кого разозлился ирландец. – Полмашины как ножом срезало! А самолет-то тоже не из бумаги сделан. И потом, на всякий сверхпрочный материал есть сверхсверхпрочный удар. Это как игрушки в броню и в снаряд.

– Исключено, – снова покачал головой летчик.

– Тогда я не пойму другого, – пожал плечами О’Брайан, – если маячок в самом деле в полном порядке и не пострадал, то почему нас до сих пор не нашли?

– Не знаю, – тихо ответил второй пилот, – возможно, из-за погоды. Возможно, из-за наступившей темноты. Не знаю…

– Ох, сдается мне, что все тут не так просто, – с сомнением покачал головой бывший рокер, – не все так просто… Надо что-то делать, что-то предпринимать.

– А что тут можно предпринять? – Одна из стюардесс удивленно глянула на ирландца. – Мы можем только сидеть и ждать.

– А теперь представьте себе на секунду, только представьте, – зловещим тоном произнес О’Брайан, – что я оказался прав и никакие аварийные средства не работают. Что тогда?

– Как это не работают? – летчик снова на мгновение открыл глаза. – Почему?

– Потому, что человечество еще не изобрело вечного двигателя и совершенных материалов, – ответил Патрик. – Все когда-нибудь выходит из строя и ломается. Так почему этого не могло произойти с нами? – Он саркастически глянул на собеседников. – И что мы тогда имеем? – спросил он и сам же ответил на свой вопрос: – А имеем мы то, что завтра мы останемся без тепла. Уже сегодня – без пищи, и к послезавтрашнему утру вполне возможно, что из выживших пассажиров в живых не останется никого.

– Это если нас раньше не найдут, – испуганно возразила бортпроводница.

– Верно, – согласился ирландец, – но надо срочно что-то предпринять, а не просто сидеть и ждать у моря погоды. Этак и до людоедства может дойти. – Он невесело усмехнулся и снова похлопал по пистолету. – И тогда даже эта штука не поможет… Ладно, утро вечера мудренее, – подвел он безрадостный итог разговора, – все равно мы ничего не сделаем на ночь глядя. – Он снова заглянул сквозь щель в салон авиалайнера, чтобы убедиться, что на борту пока что все в порядке.

Так оно и было. Усталые от нервного напряжения и пережитого страха пассажиры крепко спали, устроившись кто как смог на не вполне пригодных для сна креслах. Однако усталость свое взяла, и сон сморил всех.

Всех, кроме Виктора Викентьевича Еременко. Он и не думал спать, хотя его организм нуждался в отдыхе не меньше, чем у всех остальных пассажиров. И это понятно. Ведь, кроме задачи выжить, у Виктора Викентьевича во всей этой дурацкой, нелепой истории был свой шкурный интерес.

Во-первых, господина Еременко очень сильно насторожил повышенный интерес к своей персоне некоего господина, который тщательно прикрывался личиной серого невзрачного клерка. Этого человека проницательный взгляд Виктора Викентьевича заприметил еще в нью-йоркском аэропорту. Но если тогда это казалось глупой шалостью его бывших партнеров, то сейчас, здесь, во льдах Гренландии, такое внимание со стороны этого непонятного субъекта было по меньшей мере подозрительно.

Во-вторых, Виктору Викентьевичу очень не понравилась троица наглых молодчиков, которые позволяли себе так беспардонно рыться в чужих вещах. Понятное дело, искали они что-нибудь из съестного. Ясно также, что ни документы, ни диски их интересовать не могли. А вот мешки с несколькими десятками миллионов долларов вряд ли кого оставят равнодушными. И в том, что до этих мешков рано или поздно кто-то доберется, у Виктора Викентьевича не было никаких сомнений. И тут уж никакие увещевания и угрозы дипломатического скандала не будут иметь ровно никакого воздействия. В лучшем случае деньги пойдут в костер. Это если до них первым доберется этот чертов хиппи-ирландец. А если их обнаружат хамы-молодчики, то, чего доброго, могут просто тюкнуть по темечку… Кто их знает, что у них в головах творится!