— Ты меня хочешь, — тихо сказал Алекс, окинув ее пылким взглядом.

Отрицать это было бы смешно. Но и подтверждать очевидное не имело смысла.

Губы Алекса скривились в ухмылке, в его глазах появилось властное выражение, грудь высоко вздымалась от учащенного дыхания, которое он не мог унять. Как ни старался Алекс, даже его насмешливые слова не могли скрыть охватившего его желания.

— Я мог бы сказать тебе сейчас, что мне безразлично, хочешь ты меня или нет, — промолвил Алекс. Его взгляд воспламенял Шарлотту. Она трепетала под ним. — Но это было бы ложью. Да, мне нравится, что ты меня желаешь. Я хочу, чтобы ты каждую ночь, лежа в постели, сгорала от желания близости и грезила обо мне. Я хочу, чтобы ты мечтала о моих ласках.

Огонь разлился по телу, и ее бросило в жар. Пять лет ее изматывали по ночам эротические фантазии и сны.

— Если бы ты знал, Алекс, как я грезила о тебе все эти годы, то, возможно, перестал бы мучить меня, — срывающимся шепотом промолвила она.

Алекса охватила буря чувств, и его глаза потемнели.

— Ты понятия не имеешь, что такое мука. — Его голос был холоден, как арктический ветер, и мрачен, как беззвездная ночь.

— И поэтому ты решил сделать так, чтобы я на своем опыте узнала, что такое страдание?

— Я не собираюсь никого карать или наказывать.

Но разве угрозы отнять у нее ребенка не были для Шарлотты наказанием, способным отравить всю ее жизнь? Разве неприязнь Алекса к ней не терзала ее сердце?

Он сдержанно кашлянул, поправил узел галстука и одернул сюртук. Его лицо приобрело каменное, безразличное выражение, взгляд стал пустым.

— Я не сватался к леди Мэри. Я вообще не сватался ни к одной женщине, кроме тебя. И это хорошо, теперь все решат, что я вел себя так, поскольку был тайно женат на тебе. А теперь мне пора уходить. К сожалению, я не могу ждать, пока проснется сын. Но я хочу, чтобы завтра ты привезла его в мой дом.

Алекс коротко поклонился и направился к двери.

— Подожди!

Алекс остановился как вкопанный, но не сразу повернулся лицом к Шарлотте. Мышцы его спины были сведены от напряжения. Наконец он медленно повернулся и взглянул на Шарлотту, подняв бровь.

— Похоже, ты не хочешь, чтобы я уходил, — промолвил он насмешливым тоном.

— Поскольку теперь мы по закону муж и жена, мне придется сказать Николасу, кто его отец. Думаю, я должна сделать это сегодня.

Тело Алекса снова напряглось.

— Нет! — отрезал он.

Его ответ стал неожиданностью для Шарлотты.

— Но ты согласен, что ребенку надо сказать, кто его отец?

Через пару дней весь Рединг будет говорить об этом. Кузены Николаса если еще не слышали новость об отце Николаса, то, несомненно, очень скоро услышат ее.

— Я хочу присутствовать при этом разговоре, — заявил Алекс, глядя на Шарлотту с холодной враждебностью. — Ты не можешь запретить мне это.

Он говорил так, словно она ему многое запрещала. «Зачем он произносит подобные слова?» — этот вопрос постоянно возникал и звучал рефреном в сознании Шарлотты.

— В таком случае давай расскажем Николасу обо всем завтра при встрече, — сказала она, чувствуя, что события развиваются со страшной скоростью.

Алекс взглянул на часы, давая понять Шарлотте, что у него дел по горло и ему некогда болтать с ней.

— Это все?

— Алекс, — ее голос дрогнул, — я хочу, чтобы ты знал: у меня не было намерения обидеть или обмануть тебя.

— В самом деле? — Он с высокомерным видом поднял бровь. — В таком случае мне даже страшно подумать, как ты поступаешь с теми людьми, которых намереваешься обмануть или обидеть. — Алекс поклонился так изысканно, как будто перед ним стояла королева. — Всего хорошего, миссис Картрайт.

— Мама, а почему кузенам нельзя было пойти с нами?

Шарлотта устремила взгляд на массивную деревянную дверь, перед которой они остановились, не решаясь позвонить в колокольчик. При мысли о том, что она сейчас увидит Алекса, внутри все холодело.

— Потому что лорд Карт… то есть лорд Эйвондейл хочет, чтобы мы пришли одни, — ответила Шарлотта на вопрос, который ее сын задавал уже в четвертый раз.

Она почувствовала, как в правом глазу пульсирует тупая боль, и поняла, что у нее начинается приступ мигрени. Крепко сжав ладошку Николаса, Шарлотта застыла на пороге Гретхен-Мэнора. Ребенок снова взглянул на нее с выражением растущего нетерпения.

Шарлотта тяжело вздохнула и позвонила в колокольчик. Дверь тут же отворил слуга средних лет, одетый во все черное. Он сначала посмотрел на Николаса, а затем только перевел взгляд на его мать.

— Добрый день, леди Эйвондейл, — официальным тоном приветствовал слуга Шарлотту. — Его светлость ждет вас.

Господи, Алекс уже произвел ее в маркизы, и в один прекрасный день она станет герцогиней. Чтобы свыкнуться с этой мыслью, ей потребуется немало времени. В то же время Шарлотта знала, что не станет с недоумением озираться по сторонам, как какая-нибудь деревенщина, когда люди будут обращаться к ней по титулу.

Они вошли в холл, и Николас крепче вцепился в руку матери. Он явно нервничал.

— Его светлость ждет вас в гостиной.

Сняв шляпку и плащ, Шарлотта передала их лакею, а затем, снова взяв сына за руку, пошла вслед за дворецким. Войдя в гостиную, он торжественным голосом доложил об их прибытии.

Алекс встретил Шарлотту и Николаса у порога комнаты. Увидев его, Шарлотта затрепетала. Он был просто великолепен. Ее сердце бешено колотилось. Она не удивилась бы, если бы Алекс попросил ее унять громкое сердцебиение и не шуметь так сильно.

Похоже, Алекс тщательно подготовился к встрече с сыном. Его черный галстук был аккуратно завязан, темно-зеленый жилет, шелковая рубашка и сюртук выглядели безупречно. Алекс являл собой образец влиятельного богатого аристократа.

Коротко кивнув дворецкому, Алекс отпустил его. Слуга вышел из комнаты и плотно закрыл за собой дверь. В гостиной воцарилась тишина.

Николас молча переводил взгляд с матери на Алекса и обратно. Он почувствовал напряжение, которое царило в комнате, и это, как ни странно, подействовало на него благотворно. Николас перестал нервничать.

— Привет, Николас, — произнес Алекс глубоким голосом.

Его лицо светлело, когда он смотрел на сына, и от этого у Шарлотты сжималось сердце. В эти минуты она видела прежнего Алекса, обаятельного, доброго, жизнерадостного.

— Привет, — отозвался Николас и крепче сжал руку Шарлотты.

Алекс, прищурившись, взглянул на нее. Он как будто требовал, чтобы она отпустила сына. Однако Шарлотте хотелось сказать ему, что Николас никогда не почувствует себя раскованно, если Алекс будет продолжать буравить его мать злым взглядом, как он делал это сейчас.