— Давайте, — согласилась я, посматривая на часы.

До встречи с Анжелой оставалось еще немного времени.

— Вас Володька предупредил о тех кошмарах, что произошли с моим братом и его компаньоном? — спросила Салама.

Я кивнула.

— Тем лучше. — Она осмотрелась, словно опасалась, что с заднего сиденья вдруг выпрыгнет неизвестный враг, и продолжила: — То, что я хочу вам предложить, на самом деле просто и примитивно. Я опасаюсь за свою жизнь. Мне кажется, что после Рафаэля и Алексея подходит и моя очередь. Меня хотят убить.

— Кто? — задала я естественный вопрос.

Она почесала затылок и, понизив голос, произнесла:

— Анжелика, жена, точнее, вдова Рафаэля Азбашева, моего брата.

— Вы можете это доказать? — напрямик спросила я.

— Вы знаете, Татьяна, — Салама вздохнула и заметно погрустнела, — у меня нет цели, например, посадить ее в тюрьму. Суд да дело — это такая морока, а прямых и точных доказательств у меня нет. Но ведь вы знаете, как бывает: заранее чувствуешь, что вот об этот камень споткнешься, и как бы ни старался уклониться, а в нужный момент отвлечешься и — бац! Готово дело!

Салама еще раз огляделась по сторонам и резко закончила:

— Нет у меня доказательств. Да они мне и не нужны. Я просто хочу, чтобы вы сегодня же увязались хвостом за этой маньячкой и не спускали с нее глаз. Примерно неделю или чуть больше. После похорон и поминок я сразу же уеду из города в Уфу, у нас там есть родственники, и они меня смогут защитить. Но я хочу уехать, вы понимаете? Я просто хочу дожить до самолета, сесть в него и улететь, и на этом все, ваша работа закончится. Я готова заплатить аванс за пять дней, через пять дней вы получите вторую половину денег. Вас устраивает работа?

Я быстро переварила все, что мне сказала Салама.

— Анжелика — дама не бедная, — сказала я, — почему вы думаете, что она сама… как бы это сказать, ну, попытается вас убить? Ведь согласитесь, проще заплатить деньги, а потом по телефону услышать про исполнение задания.

— Конечно, так проще, — ответила Салама, — так проще для нормального человека, а у нее уже давно чердак слетел. Просто мы не выносили этого из семьи, но между нами, Анжелика не в себе, и по-крупному. Она и брату всю жизнь отравила своими подозрениями, подглядываниями, какими-то дурацкими диктофонами и прочим дерьмом.

Салама разволновалась, у нее задрожала рука, и, чтобы немного успокоиться, она сильно сжала кулак и задышала медленнее.

— Что вы сказали про диктофоны? — сразу заинтересовалась я.

— О господи! — воскликнула Салама. — Это одна из эпических песен про Анжелику. Насмотрелась она фильмов по телевизору и купила парочку таких устройств, я не знаю, как они правильно называются, короче, мы вот здесь говорим, а она вон там слушает. Да об этом скучно рассказывать. Она и брату своему все нашептывала про какие-то козни, которые якобы Рафаэль строил. Не хочу, Татьяна, извините, не хочу говорить про эту стерву, сразу настроение падает. Вы выполните эту работу? Володька сказал про ваши расценки, они меня устраивают.

— Договорились, — сказала я, — приступлю сегодня же. Только адрес мне дайте, пожалуйста, где искать вашу Анжелику и как мне держать с вами связь.

— У меня всегда с собою сотовый, — сказала Салама, — а живет эта сука в квартире покойного брата в соседнем с моим доме.

Салама залезла в карман плаща, вынула оттуда и протянула мне визитку. Прочитав ее, я только в этот момент узнала, что, оказывается, Салама была главным бухгалтером «Дома корейской электроники».

— А скажите мне, пожалуйста, — спросила я ее напрямик, — я правильно понимаю, что после Азбашева и Гуселкина вы с Анжеликой остаетесь главными наследницами?

— Вы правильно понимаете, — ответила Салама, — но, кроме денег, есть еще кое-что поважнее. Жизнь, например.

Мы расстались с Саламой здесь же, и она, не оглядываясь, ушла в сторону своего дома.

До встречи с Анжеликой мне оставалось еще двадцать минут, и я, закурив сигарету, решила спросить мнения своего оракула о событиях.

Сунув руку в сумку, я поняла, что забыла свой замшевый мешочек дома. Это было неприятным открытием.

В самом скверном расположении духа я подъехала к условленному месту, и Анжелика, еще издали увидев мою машину, подскочила и, нервно подергав за ручку дверки, не смогла открыть ее и забарабанила в стекло.

— Ну почему вы так долго?! — закричала она, когда я помогла ей.

Упав на сиденье рядом со мною, где еще совсем недавно сидела Салама, Анжелика поправила волосы и, тяжело переводя дыхание, словно она только что убежала от толпы преследователей, поторопила меня:

— Ну, что же вы! Поехали, я хочу, чтобы все это быстрее закончилось!

Я тронула машину с места и поехала к «Детскому миру».

Когда мы подъехали к трехэтажной несуразной громаде магазина, то огромные электронные часы на фасаде здания показывали ровно семнадцать часов.

— Так, вроде приехали, — пробормотала я, разворачиваясь и ставя машину вплотную к мраморным ступеням «Детского мира». Я так поступила вовсе не потому, что я такая наглая, просто другого места поблизости не оказалось. — Какие вы получили указания, Анжелика? Где произойдет ваша встреча и обмен? — спросила я.

— Обмен? — переспросила Анжелика. — Какой обмен?

— Я имею в виду деньги на компромат, — пояснила я, начиная раздражаться.

— Ах, это… где-то в подвале, — ответила Анжелика, — как мне объяснили, нужно пройти в боковой вход и спуститься вниз. Там сидит вахтер, но днем он пропускает всех.

— А потом?

— Потом пройти по коридору прямо, завернуть налево, дойти до конца и ждать около грузового лифта.

— Ну что ж, — я осмотрелась и, не заметив вокруг ничего подозрительного, вздохнула и предложила: — Идемте мимо вахтера вместе, а потом я чуть отстану от вас. А там решим по обстоятельствам, — расписала я диспозицию. Анжелика, крепко сжав под мышкой свою сумочку, кивнула мне, и мы молча вышли из «девятки» и направились к боковой двери «Детского мира».

Сразу за дверью начинался широкий спуск вниз в складские помещения, о которых я раньше и понятия не имела. Перед лестницей на стуле сидел вахтер — старенький дядечка в кепке — и читал «Спид-инфо». На нас он даже не обратил внимания.

Анжела спустилась по серым бетонным ступенькам вниз в широкий и низкий коридор, освещенный лампами дневного света, равномерно развешенными под потолком.

Коридор оказался полным активной жизни. Взад и вперед катились тележки с коробками и свертками, управляемые матерящимися двигателями в одну или две мужские силы. Эти водилы, почему-то все с испитыми лицами, хрипло покрикивали: «Дорогу, твою мать».

Не знаю, как Анжелике, а мне стало неуютно от прохлады, скорее всего, за широченными двойными дверями, выступающими из стен коридора, находились промышленные холодильники.