– Полковник Лысый, – склонился в вежливом поклоне мужчина.

Темные буйные кудри свешивались с крутого лба и словно насмехались над фамилией. Брюнет. Кудрявый. Что это у них в управлении все Лысые да Кудрявые. Будто издеваются надо мной. Специально такие фамилии навыдумывали. Валентина вежливо улыбнулась. Бунтарские мысли улетучились. Появилась надежда. Авось Леве повезет наконец-то. Его спасут специальные люди.

– Вы жена капитана Бронштейна? – спросил Лысый и тряхнул смоляным чубом.

Буйный чуб взвился и опал. И тут Валентина узнала его. Этот кудрявый Лысый самый лучший друг Левы Бронштейна. Много часов они вместе провели. Чубарый делает вид, что незнаком с женой капитана. Старается уклониться от нелицеприятных связей.

– Я – жена, а Лева – муж, – растерялась Валентина. – А что?

– Мы дознались, что ваш муж причастен к банде налетчиков. В настоящее время разрабатывается план операции по задержанию группы особо опасных преступников. В эту компанию входит капитан Бронштейн. Пособник банды.

– А-а-а, никакой Лева не пособник! – дико взвыла Валентина и вдруг выпрямилась во весь рост вместе со стулом.

Казалось, стул приторочен к кобуре, она выхватила его, как острый нож, и метнула в обидчика. Лысый пригнулся. Вовремя.

– Э-э-э, вы это, осторожнее на поворотах, – пригрозил Лысый и ловко поставил стул на все четыре ноги.

А Валентину оттолкнул, легонько и нежно, пристукнув кулаком по спине. Нарушенный порядок был восстановлен. Как оказалось, на некоторое время, и очень непродолжительное. Возбужденная женщина вновь ринулась на чубатого полковника, томясь жаждой восстановления справедливости. Доброе имя Левы Бронштейна было поругано, изорвано в клочья. Валентина запылала праведным гневом. Лысый сдавил женские предплечья, стиснув пальцы. Валентина затрепетала и стихла. Против лома нет приема. Лучше сделать вид, что смирилась с обстоятельствами.

– Вот так-то лучше будет, – примирительно сказал Лысый и сунул Валентину в угол.

В темном закутке стоял еще один стул. Он был привинчен к полу железными болтами. Валентина жалобно всхлипнула. Она проклинала себя за резкость нрава. За излишнюю гордость. Пока она тайком от сотрудников управления собирала деньги, чтобы выкупить мужа, кто-то успел опорочить доброе имя капитана. Этот «кто-то» тоже кое-что собрал, но не деньги, а компромат, облив помоями бравого капитана. Злые языки страшнее пистолетов. Так в старину говаривали. Надо будет прикинуться плачущей овечкой, чтобы поверили слезам. Все и безоговорочно. Иначе удача покинет капитана.

– Ты, Валентина, не суйся в мужские дела, – посоветовал Лысый.

Он говорил особым доверительным тоном. Такими увещевательными голосами обычно разговаривают врачи и священники с очень истеричными особами, если не сказать с сумасшедшими. Валентина жалобно швыркнула носом и затихла. Надо молчать. Она прижала к разбитому носу бумажный истерзанный комочек.

– В мужских делах сам черт ногу сломит, женщинам в них не разобраться, – продолжал уговоры неугомонный полковник, – и ты не занимайся отсебятиной. А капитана мы придумали. Сами выдвинули, сами и задвинем. Носу больше не высунет. У нас таких не любят. Прав я? А, Валентина? – он нежно тронул Валин подбородок.

Она брезгливо отстранилась, прикрывшись измочаленной салфеткой. Полковник сердито засопел. Он натянуто помолчал и презрительно отвернулся. Включил чайник, чтобы занять свои руки. Шумно горячилась вода, выплескивая жгучую обиду на обстоятельства. Гудел кондиционер. Тревожно трещала телефонная трубка, небрежно брошенная на рычаг. Ощущение тревоги, спада земной силы витало в воздухе.

– Мой муж – честный и порядочный человек. Честнее капитана нет никого в управлении, – вдруг услышала Валентина собственный голос.

Голос шел изнутри, он звучал! Звенел! Переливался! Красивый голос до краев был заполнен любовью. Как кипящий чайник водой.

– Валь, ты не защищай мужика, ты ведь всего не знаешь. И никогда не узнаешь, – испуганно добавил Лысый и притих.

Чубарый полковник невольно залюбовался невиданным зрелищем. Раскрасневшееся лицо Валентины торчало из закутка, как победный вымпел. Глаза метали блескучие молнии.

– А кого мне еще защищать? – вскричала Валентина. – Лева чужой копейки за все годы не взял, неужели бы он пошел в банду?

– Вот мы и займемся выяснением обстоятельств, – хихикнул Лысый, – а ты у нас пока посидишь. Чтобы под ногами не путалась. А то смешаешь нам все карты. Знаю я тебя. Да что я, все управление тебя знает. Чудачка ты, Валентина. И Лева твой – чудак. Два сапога пара. И оба стоптанные.

И вдруг Лысый испуганно подавился. На него сверху надвигалась темная туча. Валентина нависла над ним, словно хотела погрести под собой бренные останки Лысого. Она трясла левой рукой над темными кудрями и все никак не решалась схватить за ускользающий кончик увертливого чуба.

– Обижаете, полковник, – сказала Валентина, пряча непослушную руку за спину. А рука все норовила добраться до кудрей, шевеля пальцами от возбуждения, сгорая страстным желанием, видимо, смолистый чуб понравился.

– Сами вы чудак, Лысый. У вас тут много чудаков. А Леву моего не троньте. Не доросли вы еще до моего капитана.

– Дорос, не дорос, а в плену ни разу не был, – хвастливо заявил Лысый, – а твой Лева сидит в засаде. И выбраться никак не может. Помощи ждет. Тоже мне, герой.

Лысый презрительно фыркнул и обеими руками отвел тучу над головой, укротив взглядом вспыльчивую женщину. Валентина спряталась в укромном углу. Вспышки ярости еще поблескивали в глазах, отражаясь бликами в кудряшках, раскрашивая сумрачный день.

– Значит, договорились, – сказал довольный полковник, – ты сидишь у нас, не фыркаешь, не ругаешься. А мы проводим операцию по выведению капитана из разработки. А там посмотрим. Кудрявый жизнью заплатил за твоего капитана. Больше таких проколов не будет, я тебе не Кудрявый. Я – Лысый!

* * *

Константин растерянно смотрел на часы. Его взгляд напряженно застыл, глаза не мигали. Стрелки на часах куда-то спешили. Они торопливо перескакивали с межи на межу, преодолевая несколько делений. Константин не любил ничего непонятного. Он боялся неизвестности. И поэтому интуитивно трусливо поджал хвост. Валентина исчезла. Пропала. Ушла. За деньгами. И не вернулась. Валентины нет, но навязчивый женский образ вмешался в размеренную жизнь миллионера. Образ мешал жить и зарабатывать деньги. Константин ощутил что-то мерзкое на своей спине. По позвоночнику поползло что-то липкое и гадкое. Червяк. Клоп. Таракан. Нет. Это был страх. По спине скользкой пиявкой проползал липкий пот. Страх выделял мерзкую гадость из организма и направлял тонкую щиплющую струйку в то место, где когда-то болтался хвост. Без Валентины Константину было страшно. Он уже не мог обходиться без нее. Он любил ее, всю, целиком, вместе с Левой. Валентина стала неотъемлемой частью Константина. Ненужные и никчемные деньги валялись без толку на полу. Что можно купить на эти деньги? А ничего, ведь любовь не купишь. И женщину не купишь, ту желанную женщину, самую необходимую, без которой нет больше жизни. Константин громко застонал. Он завидовал капитану лютой завистью. Валентина любила Леву. И совсем не любила Константина. Она использовала его, чтобы вернуть мужа. Она мечтала вернуть Леву любой ценой. Он был ей нужен. С болезнями. Без денег. На то он и любимый, чтобы любить его просто так.