а потому я был спокоен за своих бойцов. Пускай они шли днём, но в глаза не бросались и сами скорее кого заметят, чем заметят их. Противник у себя, а потому таится ему нет ни какого смысла, точно также, как и местным жителям, и границы рядом нет, что бы опасаться контрабандистов. Вот поэтому я отправил своих бойцов со спокойной совестью, разбив их на отделения и поручив каждому изучить определённый район.

В расщелине осталось только одно отделение, вместе со мной и Стариновым. Первые группы стали возвращаться через два дня, а последняя вернулась через четыре. Всё прошло на отлично, хвоста за собой ни кто не привёл, также не было и потерь. За это время мои бойцы взяли шестерых языков, от которых и узнали достаточно подробную обстановку в округе. Тут тоже пришлось подойти к этому с пониманием. Будоражить противника раньше времени ни к чему, а потому я приказал брать языков исключительно до капитана, не выше. Пропажа даже младшего офицера особо много шуму не наделает, а вот если исчезнет кто достаточно высокопоставленный, то противник просто должен будет отреагировать на это. Основная масса языков была унтер-офицерами, но и они знали достаточно много о том, что творится в округе и что тут есть для нас интересного. Собственно говоря интересного здесь уже считай ничего не осталось, обычные пехотные части и склады, все мелкие, и особого интереса для нас не представляли. Тяжёлую артиллерию и бронетанковый батальон мы уже отработали, а потому просто заминировав три моста, взрывчатка у нас с собой была, а уходить просто так, никак не напакостив противнику не хотелось. В любом случае этот выход был нам полезен, тут и тренировка моих бойцов в выходе в тыл противника, и захват языков, и минирование объектов. Короче учебно-боевой выход.

Надо ли говорить, что Старинов остался доволен выходом. Пускай мы особо ни чего не сделали, зато бойцы вели себя как надо, показав достаточно высокий уровень выучки. Хоть и противодействия со стороны противника считай ни какого не было, но всё же, выход в тыл противника по любому достаточно серьёзное дело, пускай даже у таких раздолбаев, как испанцы. А подходящее для нас задание Старинов нашел, и это вызвало абсолютное одобрение и поддержку у начальства, причём нашего начальства, а не испанского. Короче одному ему такое было провернуть не под силу, слишком мало у Старинова было подготовленных должным образом своих людей для этого, а вот с моей группой в самый раз.

Нет, я определённо сработаюсь со Стариновым, он такой же наглый как и я. Короче Старинов решил заглянуть в гости к легиону «Кондор». Они как раз новые немецкие самолёты испытывают в Испании, дело нужное и полезное, а где ещё их сейчас испытаешь в боевой обстановке. Мы ведь тоже не только из одной идеи оружие республиканцам поставляли, надо ведь было и нашу технику в бою испытать. А что вы хотели, здоровый цинизм и прагматизм нужен всегда, просто соединили приятное с полезным и все дела. С нами шли 4 пилота, два на истребители, и два на бомбардировщики, просто уничтожить вражеские самолёты это полдела, а вот новые самолёты потенциального противника, которые тут считай боевое испытание проходят, прибрать к рукам совсем не помешает. Просто уничтожить самолёты на вражеском аэродроме Старинов мог, с трудностями, но мог осилить, а вот угнать с него новые самолёты, уже нет, слишком сложно это было для его небольшой группы.

В этот раз мы шли медленно, и дело тут было вовсе не в том, что дорога такая трудная или враги под каждым кустом, нет, просто лётчики, это лётчики. Я не хочу сказать, что они слабаки, хоть сам и не летал, но знал, что для преодоления перегрузок на виражах нужно хорошее здоровье и силы, просто к долгим пешим переходам летуны не подготовлены. Вот перелёты, это совсем другое дело, а тут именно пешие переходы, вот и шли мы относительно медленно, да и по большому счёту местность тоже не особо располагала к прогулкам. Тем не менее, за три дня мы дошли и опять, километрах в десяти от аэродрома устроили себе лагерь. Место такое, что ни кому нафиг не нужно, а значит ни кто тут и шариться не будет. Оставив почти всех бойцов с лётчиками обживать лагерь и отдыхать, я, вместе со Стариновым, и одним отделением бойцов, отправился к аэродрому. Расположились мы в паре километров от него, на небольшом холме или маленькой горе, даже и не поймёшь, что это такое. Главное, что она была выше самого аэродрома и вся поросла достаточно густым кустарником. Вот именно там мы и расположились, устроив себе лёжку и внимательно изучая аэродром. Нас интересовало абсолютно всё, и расположение строений, и кто, где находится, и режим работы тоже, хотя работать аэродром мы будем ночью. Уже под вечер мы также незаметно, как и пришли сюда, вернулись к своим, после чего быстро поев, легли спать, хоть несколько часов, но и то дело. В 10 часов вечера, собравшись, мы все вместе вышли к аэродрому. В темноте хоть было и сложней идти, зато и нас ни кто не видел, а потому к часу ночи мы подошли к месту операции. Взрывчатки в этот раз мы с собой взяли мало, а вот детонаторы и бикфордовы шнуры в большом количестве. Зачем тащить взрывчатку на себе, когда её полно на аэродроме в виде авиабомб. Вот патронами мы затарились под пробку, и сейчас, дождавшись, пока в 2 часа ночи не сменят караулы, мои ребята выдвинулись к аэродрому. Сначала перерезали телефонные провода, а потом приступили к работе. Часовых сняли без каких либо проблем, даже не пришлось использовать ТТ с глушителями и спецпатронами, сработали ножами, чисто, после чего бойцы дали сигнал, что работа сделана. Пулемётчики заняли ключевые позиции, которые мы со Стариновым определили ещё днём, когда изучали аэродром. Задачей пулемётчиков было держать под контролем основные направления, это если у нас сорвётся зачистить всех тихо, без шума, и поднимется тревога. Мы по очереди заходили в казармы, после чего работали ножами, вырезая всех подряд и не делая ни каких различий или исключений. Уже все мои бойцы ранее прошли испытание кровью, а потому и накладок не случилось. Да, это не вызывало у нас удовольствия, всё же хладнокровно резать людей, которые по большому счёту нам ни чего не сделали не вызывает положительных эмоций, но это наша работа, а потому приходится её делать. Нравится, не нравится, дело