времени Ракшаса уже сам окружен агентами проницательного и предусмотрительного Чанакьи. Замысел его не удается; от «ядовитой девушки» вместо Чандрагупты гибнет Парвата. Чанакья, отражая удар Ракшасы, одновременно освобождается от сделавшего свое дело союзника и от необходимости отдать полцарства варвару. После этого Ракшаса бежит из города через тот же подземный ход. Но он не отказывается от мысли продолжать борьбу и оставляет в Паталипутре как залог своего возвращения жену и сына, которых вверяет попечению своего лучшего друга Чанданадасы. Своим друзьям и сторонникам Ракшаса поручает тайно сеять возмущение в народе; по его поручению они организуют также ряд покушений на жизнь Чандрагупты. Ракшаса же поступает на службу к Малаякету, сыну Парваты, с помощью которого создает сильную коалицию иноземных царей, направленную против Чандрагупты. Собрав большое войско иноземцев, Ракшаса и Малаякету выжидают благоприятного момента для нападения на Паталипутру. Оба не подозревают, что самый союз их подстроен коварным Чанакьей, который намерен спровоцировать это нападение в нужное время для верного и окончательного разгрома своих врагов.

Между тем Чанакья, восхищенный умом и энергией своего противника, а еще больше — его неколебимой преданностью своему долгу, задается целью привлечь Ракшасу на свою сторону и заставить его служить Чандрагупте. Для этого он измышляет чрезвычайно сложный и хитроумный план. С этого момента и начинается действие пьесы.

В первом акте мы видим Чанакью, поглощенного политическими делами. Он развивает кипучую деятельность для приведения в исполнение своего коварного плана. Он выслушивает доклад своего соглядатая, отдает распоряжения, засылает агентов в лагерь противника, допрашивает арестованного сообщника врага. У нас на глазах плетутся сети тонкой и сложной интриги, в которых неминуемо должен запутаться и обессилеть противник.

В последующих актах место действия меняется, переносится попеременно то в столицу Горной Страны, резиденцию Ракшасы, то опять в Паталипутру, то в лагерь Малаякету, и по мере продвижения действия развертывается и развивается замечательная по своей сложности, тонкости и продуманности в мельчайших деталях интрига Чанакьи. Политика Чанакьи действует с железной неумолимостью и точностью машины. Несчастный Ракшаса с каждым новым актом все глубже увязает в этой паутине, неуклонно приближаясь к уготованной для него ловушке. В пятом акте катастрофа разражается, обеспечивая полный успех всех планов Чанакьи, исполняющихся к концу пьесы.

В своей пьесе Вишакхадатта проявляет себя замечательным мастером в драматическом развитии действия, в развитии сложной и запутанной интриги. В этом отношении мастерство его примечательно не только в индийской, но и в мировой драматургии. Еще А. Вебер, один из первых исследователей его творчества в Европе, справедливо заметил, что во всей драматической литературе трудно найти более блестящий и характерный пример единства действия. Действие в «Перстне Ракшасы» развивается целеустремленно и динамично, и все элементы построения драмы служат этому развитию; ничего лишнего, отвлекающего, тормозящего действие. Драматическое напряжение нарастает от акта к акту, разрешаясь в завершающей катастрофе; в развитии действия раскрываются и обрисовываются характеры действующих лиц. Отдельные сцены пьесы, такие, как допрос Чанданадасы в первом акте или сцена мнимого разоблачения Ракшасы в пятом, по своей драматичности далеко превосходят все, созданное санскритским театром; немного подобных сцен найдется и у драматургов других народов.

Мастерство Вишакхадатты особенно выделяется в индийской классической драматургии позднего периода; в большинстве санскритских пьес действие движется замедленно, беспрестанно отвлекаясь в сторону и теряясь в громоздких отступлениях. Пьеса Вишакхадатты показывает, однако, что «презрение к действию» не столь свойственно индийской драме, как полагают некоторые европейские критики. Вишакхадатта был последним по времени драматургом классического театра с полно развитым и тонким чувством сцены. Он никогда не забывает, что произведение его — не поэма в драматической форме, но пьеса, предназначенная для актерского исполнения, чего нельзя сказать о позднейших драматургах.

Если Вишакхадатта и не нарушает прямо предписаний и запретов «Натьяшастры», как это делает Бхаса, все же он в своем творчестве идет вразрез с самим духом традиционной санскритской теории драмы. Не тонкое и безмятежное наслаждение поэтическими красотами вызывает его пьеса; Вишакхадатта стремится к сильному драматическому воздействию на зрителя; многие сцены «Перстня Ракшасы» потрясали в свое время зрителей индийского театра значительно сильнее, чем то допускали каноны брахманской поэтики.

Пьеса Вишакхадатты считается наиболее «драматической» из всех пьес санскритского театра, наиболее близкой к нашему пониманию драмы. Тем не менее и в «Перстне Ракшасы» мы видим, что индийский автор разрабатывает свою тему иначе, чем это свойственно европейской драматургии. В пьесе Вишакхадатты, хотя и полной действия, в сущности отсутствует элемент борьбы — это бросается в глаза европейскому читателю. Силы противников неравны — Ракшаса выступает лишь как беспомощная жертва Чанакьи. Европейский драматург наверное позволил бы Ракшасе добиться хотя бы временных успехов, постарался бы вселить в души зрителей сомнение в исходе борьбы для поддержания драматического интереса. Но индийский писатель пренебрегает подобными приемами. С самого начала пьесы и до конца ее читатель или зритель ясно видит все пружины тайной политики Чанакьи, последовательно убеждается все более и более в полной неспособности Ракшасы противостоять проискам своего могущественного врага; он готов даже усомниться в тех горячих похвалах, которые расточает уму и энергии Ракшасы сам враг его Чанакья. На всем протяжении пьесы Ракшасе не представляется случая применить на деле свои способности государственного деятеля и политика. В этом — несомненная слабость пьесы в глазах европейской критики; Вишакхадатта не мог преодолеть здесь каноны классической санскритской драмы, — что, однако, едва ли следует ставить ему в упрек.

Вместе с тем надо заметить, что образ Ракшасы нарисован автором с несомненной симпатией. На всем протяжении действия читатель с сочувствием следит за судьбой неудачливого министра, павшего жертвой своей доверчивости к людям. Все более запутывается Ракшаса в паутине дьявольских козней врага; как неумолимый рок, нависает над ним катастрофа, и вот она разражается; все планы и надежды несчастного Ракшасы терпят страшное крушение. Несмотря на благополучную развязку, обусловленную милостью Чанакьи, драма, выдержанная в суровых и мрачных тонах, носит явные черты трагедии. Холодный и бессердечный Чанакья торжествует над благородным героем.

Но Чанакья отнюдь не является драматическим злодеем. Несмотря на сочувствие автора Ракшасе, в пьесе ясно ощущается, что справедливость — на стороне дела, которому служит Чанакья. Трагедия Ракшасы в сущности есть трагедия человека, ставшего на пути истории и потому обреченного на поражение.

Было бы, конечно, напрасно ожидать от драматурга VI в. ясного понимания закономерностей исторического развития. И Чанакья и Ракшаса действуют, движимые в первую очередь личными побуждениями и склонностями. Кажется, что не забота о благе государства и объединении страны, но лишь ненависть к оскорбителю Нанде руководили Чанакьей в его действиях. Но все