крутых склонах, кто знает? Да и толерантное отношение местного населения, несомненно, сыграло свою роль. В годы восстания Хмельницкого небольшое поселение Юрга, обнесенное частоколом, оказалось под ударом казацких отрядов. А потом ветры истории снесли с карты такое государство, как Польша. Яруга стала стремительно развиваться как центр ремесленничества и виноделия. Большинство еврейских семей занимались виноградарством и делали вино, которое имело спрос далеко за пределами не только их селения, но расходилось по всей губернии. Даже страшные морозы девяностых годов (точнее, самой страшной оказалась зима 1890–1891 годов), от которых погибли почти все виноградники, не смогли изменить природу человеческую — через какое-то время виноградники восстановили, а вина стали делать еще больше, в том числе благодаря помощи агрономов из Еврейского колонизационного общества. Вино стало еще лучше. Теперь его возили на выставки достижения народного хозяйства. Поговаривали, что САМ высоко оценил свойства яружских вин, хотя и остался поклонником родных грузинских.

Бронницу машина почти что пролетела, водитель даже не сбрасывал скорости — в это жаркое время все на работах, даже школьники, даже в выходные. Чтобы выбраться на юбилей Абрахаму пришлось пойти на хитрость: он выписал машину для поездки в Яругу за саженцами винограда. В совхозе собирались заложить новый виноградник, а своего посадочного материала было маловато, вот и пришлось договариваться с самим Ноахом Мучником, который командовал яружским колхозом. Ноах в просьбе бывшему односельчанину не отказал, только посоветовал высаживать материал уже осенью, чтобы в земле перезимовали, а по весне начали идти в рост.

Девочки запели и Абрахам пришел в себя, оторвавшись от набежавших мыслей и воспоминаний, а как хорошо они поют: вот младшая, держится за борт, трусиха, но от ее пения просто сердце останавливается, поет она звонко, с душой, задорно. А старшая поет сосредоточенно, пусть без вдохновения, ровно, зато каждое слово, каждый звук четкий и в тему. А Ребекку не могу узнать, что-то в ее голосе проснулось совершенно новое, неожиданное, надо поговорить, может быть, влюбилась? Машину тряхануло на ухабе, поворот, еще поворот. А вот и показалась Бандышивка, село как село — несколько глинобитных домиков, аккуратно выбеленных, вдоль дороги, вишневые садки. И за что это место таким именем назвали? Вроде все так спокойно? А ведь две трети дороги уже за спиной. Осталось каких-то десять километров, и Яруга.

Этот отрезок пути пронесся так же незаметно, как и первый: девочки, которые сначала пели революционные песни, как-то сами собой перешли к народным еврейским. Так что в Яругу они въезжали под звуки самой что ни на есть старой еврейской песни, ну, той самой, что про разные числа…

Но и эту мысль Абрахам додумать не успел: машина остановилась у развилки, водитель должен был ехать направо, чтобы загрузиться посадочным материалом, а им надо было прямо, потом повернуть к речушке, там второй дом — тот, что им нужен. Он первым выпрыгнул из машины и помог выбраться девочкам. Жена уже вышла из кабины и терпеливо ждала, когда все семейство готово будет отравиться в путь. И как только машина, посигналив, умчалась в нужном направлении, как вся семья отправилась в гости к дяде Ицыку.

Глава восемнадцатая. Дорогие гости

Они, как часто случалось и раньше, немного опоздали. Ребекка терпеть не могла опаздывать, она всегда предпочитала приходить точно в назначенное время, пунктуальность была ее небольшим пунктиком, а вот ее сестры… Старшая опаздывала всегда и везде, потому что по жизни была такой, постоянно куда-то неуспевающей. Человек куда-то постоянно торопится, суетится, но при этом все время опаздывает, так это как раз про Монечку. А вот младшенькая всегда опаздывала по принципиальным соображениям: девушке всегда надо, чтобы ее чуть-чуть ждали. А девушки-то пока еще кот наплакал! Сколько раз наблюдала Ребекка картину: Эвочка за столом, вся собранная сидит и смотрит в потолок.

— Эвочка, ты что ждешь?

— Таки в шесть у меня свидание с ребятами.

— Так уже пять минут седьмого, а тебе ж еще идти…

— Мама, еще две минуты посижу и пойду. Приличные девушки всегда немножко опаздывают.

Но на этот раз причина опоздании крылась не в девушках: они опоздали из-за нерасторопности водителя машины, который умудрился приехать почти на час позже оговоренного срока. Ривка бывала в Яруге три-четыре раза: первый раз еще очень маленькой, и от того посещения воспоминаний не осталось. А вот второй визит к родственникам, который совпал с праздником Песах восемь лет назад, отложился в ее памяти очень четко. Было весело, и ощущение праздника, волнение от встречи с родными людьми — все это отдавалось в ее душе теплом и радостным светом. Вот и сейчас — запомнившийся тополь, нависший над нужным поворотом, громадный, древний исполин с мощной кроной, охраняющий покой небольшой улочки. И вот эти дома: каменные, с небольшими арками, с крепкими и вместительными прохладными подвалами, в которых семьи виноделов хранили вино, которым так славились. Загляни в такой погребок, и увидишь — вот в больших бочонках молодое вино, оно впитывает теплоту дубовой бочки, пропитывается ароматом дерева, которое чуть-чуть подчеркнет вкус божественного напитка. А тут есть и разлитое по бутылкам, особенно Ребекке нравились бутылки темного стекла, оплетенные лозой. Именно в таких бутылках привозил вино отсюда отец, когда раз в год наносил визиты родственникам. Иногда он брал кого-то из девочек с собой. Но вот такие визиты, всей семьей, происходили очень редко. Лейза не слишком-то любила покидать свой маленький домик, она была настоящей домоседкой, а вот Абрахам славился своим энергичным и непоседливым характером. Он часто путешествовал, а его верная жена оставалась дома, но не одна: она звала подружек, таких же простых женщин, как и сама, они доставали из заветного места приготовленную бутылочку водочки, которую и раскушивали, спокойно, с достоинством и со знанием дела. Хотя нет, в Яруге она все-таки бывала, несмотря на то, что ее брак с Абрахамом родители мужа считали очень неудачным. Ох уж эти родительские представления о нашей счастливой жизни! Как часто они не совпадают с нашими собственными, как часто наши родители подминают под себя наше счастье, только лишь для того, чтобы выстроить его так, как они себе это представляют… Как часто, как только мы поступаем против их воли, оказывается, что они были правы. Как часто, подчинившись их воле, мы понимаем, что погубили свою жизнь на корню.

Дом старика Исаака Гольдберга всегда поражал воображение Ривки, конечно, их глинобитный домик казался чепухой по сравнению со старинным добротным каменным домом с крепкими воротами и забором, со сводчатым каменным подвалом,