Среди членов семьи Монморанси, получивших привилегии от Генриха, были трое его племянников Шатильонов: Гаспар де Колиньи, ставший много лет спустя причиной кровавой резни, из-за которой мрачная слава Екатерины дожила до наших дней. Среди всех племянников, сыновей сестры Монморанси, Гаспар отличался умом и способностями. Будучи вдохновенным военным деятелем, он стал генерал-полковником пехоты. Его старший брат Одэ, кардинал де Шатильон, получил больше привилегий и переехал в апартаменты дяди в Сен-Жермен. Франсуа д'Андело, третий брат, также получил милости от короля.

Диана вряд ли особо приветствовала возвращение Монморанси — ее соперника за досуг и внимание короля, — но между этими людьми всегда существовало безоговорочное понимание и договоренность работать в одной упряжке на благо Генриха. Диана и королева Элеонора с огромным удовлетворением наблюдали, как их недруга, мадам д'Этамп, прогнали со двора. Герцогиня жила теперь в своем замке Лимур, изнывая от страха быть наказанной за разнообразные преступления, вызванные ее алчностью. Наконец, вернув драгоценности и большую часть подарков Франциска, представлявших собой неотчуждаемую собственность королевского дома, она с облегчением поняла, что ее не собираются ни тайно уничтожить, ни открыто предать суду за измену. Генрих, видимо, из уважения к воле умирающего отца, не стал расправляться с герцогиней. Конечно, владения бывшей королевской фаворитки существенно уменьшились, но все равно она легко отделалась. Благодарная за это, она провела остаток жизни в безвестности. Полученные от мадам д'Этамп драгоценности и владения Генрих немедленно передал своей возлюбленной Диане, которая не стремилась более преследовать бывшую соперницу. Ей было чем заняться помимо этого.

Екатерина, снова беременная, в первые дни правления мужа наблюдала, как он щедро награждал друзей за преданность дофину, проявленную во времена отцовского правления. Кроме коннетабля, милости удостоились все его закадычные приятели. Семья Гизов немедленно почувствовала преимущества царствования Генриха. Франсуа, граф д'Омаль, старший сын Клода, первого герцога Гиза, был одним из лучших друзей Генриха. Известный под именем Le Balafre (Меченый) из-за жуткого шрама на лице, полученного во время булонской кампании против Англии, он всегда имел неограниченный доступ к королю. Они очень часто играли в мяч — любимую игру Генриха. Франсуа стал участвовать в заседаниях тайного совета, сделался распорядителем Королевской охоты, а вскоре после этого король даровал ему титул герцога д'Омаль. Новое герцогство было того же ранга, что у старшего принца крови, Антуана де Бурбона, и теперь это вызывало бесконечные протокольные прения с Бурбонами по вопросу о праве старшинства. Брат Франсуа, Шарль, сделавшийся архиепископом Реймским еще в девятилетнем возрасте, также получил место в совете и кардинальскую красную мантию во время коронации Генриха.

Вместе братья составляли отличную команду, и Шарль, человек недюжинного ума, снискал всеобщее признание своей искусной внешней политикой и ловкой дипломатией, — причем даже от врагов. Их дядюшка Жан, тоже кардинал, заседал в совете вместе с племянниками. Сестра, Мария де Гиз, вышедшая замуж за короля Шотландии Якова V, в 1542 году овдовела и правила королевством в качестве регентши при малолетней дочери Марии[28]. Диана, изо всех сил старавшаяся установить близкие связи с семьей Гизов, состояние которых непрерывно росло, выдала Луизу, одну из своих дочерей, за второго из братьев Франсуа, Клода, маркиза де Майенна. Заручившись таким образом покровительством семьи Гизов, она «уравновесила» отношения с коннетаблем. Итак, с самого начала стало ясно, что младшие князья Лотарингские будут оказывать огромное влияние на Генриха.

Король не забыл также об отце и сыне Сент-Андре, когда раздавал посты и назначения своим друзьям, и наградил обоих местами в совете. Жак де Сент-Андре, неизменный спутник юности Генриха, сделался маршалом Франции и занял пост главного камергера, в связи с чем получил право ночевать в королевских покоях. Такая близость к персоне его величества давала Сент-Андре тем больше власти и престижа, чем больше людей обращались к нему с просьбой о королевской аудиенции. В дополнение он получил пост губернатора в Лионе, Бурбоннэ и Оверни. Его отца Генрих наградил губернаторством в Брессе. Младший Сент-Андре вырос жадным, распутным и себялюбивым, он сильно переменился с тех пор, как в юности дружил с Генрихом. Все его мысли были заняты заботой о личном обогащении, а семья его нимало не беспокоила. Бурбоны, первые принцы крови после сына самого Генриха, с беспокойством наблюдали, как узурпируются их права. Им, правда, тоже кое-что перепало, но места в Совете были жалкой подачкой по сравнению с богатствами и почестями, раздаваемыми остальными.

Несомненно, более всех привилегий и наград получила обожаемая Генрихом Диана де Пуатье. По мере роста могущества Дианы увядала ее репутация. «Ее честное имя было наконец опозорено, но не в связи с распущенностью, а из-за жадности алчность стала синонимом ее имени. О ней говорили лишь в связи с нажитыми ею богатствами».

То, как бесстыдно Генрих осыпал любовницу драгоценностями, почестями, владениями и должностями, не смогло укрыться от глаз людей. И, хотя она владела теперь почти всеми богатствами и драгоценностями мадам д'Этамп, самый главный дар был еще впереди. Генрих позволил ей получать налоги со всех держателей должностей по всей стране, когда бы ни вводились новые посты. В дополнение к этому он дал ей права на так называемую выморочную собственность во Франции (т. е. ту, владельцы которой были не определены либо умерли, не оставив наследников — в том числе и собственность, конфискованную у еретиков). Генрих сделал Диану богаче, чем она сама ожидала, но по-прежнему продолжал изливать на нее золотой дождь. Он подарил ей замок Шенонсо, совершенно игнорируя тот факт, что он принадлежал французской королевской фамилии! Этот прекрасный замок в долине Луары считался настоящей жемчужиной замковой архитектуры, и Екатерина, которая надеялась получить его, не смогла удержаться от возмущенных слов в адрес Генриха — но безрезультатно. Был выкопан из архивов старый закон касательно налога на все церковные колокола в королевстве — и здесь неутомимая фаворитка наложила свою лапу.

Получив бесчисленные подарки и привилегии от любовника, Диана цепким взглядом следила за ростом своих богатств. Ежедневно являлся ее ревизор и сообщал о положенной ренте, выплаченной ренте, ремонтах, свободной собственности и так далее. Генрих был настолько заворожен любовницей, что, казалось, не осознавал той зависти и злобы, с какими люди смотрели на нее. До конца правления он продолжал осыпать ее богатствами, титулами и почестями — а также ее семью и сторонников. Один современник писал о Диане и остальных членах королевского кружка: «Ничто не минует их жадных аппетитов — так муха не минует клюва ласточки. Должности, звания, епископства — любой лакомый кусочек они жадно проглатывают».

Что касается самой королевы, Генрих не забыл о ней, но она получила мизерную порцию в сравнении с Мадам, — это обращение, обычно применяемое только к женщинам королевской семьи, Диана отныне предпочитала всем другим. Генрих дал Екатерине 200 тысяч ливров и право назначать мастеров каждой гильдии — привилегия, коей она уже пользовалась в правление короля Франциска. В то время как Диана тратила огромные средства на ремонт своих замков в Анэ и Шенонсо, Генрих позволил Екатерине подновить замок Турнель, где она любила останавливаться, будучи в Париже. Лувр должен был стать резиденцией королевской четы, и работы по реконструкции здания превратили старую средневековую крепость в ренессансный дворец, правда, пользоваться им еще было невозможно. В ответ на жалобы, что у нее нет подходящей загородной резиденции, чтобы принимать мужа, Екатерина получила замок Монсо-ан-Бри, близ Мо.